Долгое падение. Ник Хорнби

встал на четвереньки, закрыв голову руками.

      – Простите меня, – сказал Чез.

      – За что? – не понял Джей-Джей.

      – Не знаю, – ответил он. – За все.

      – У меня был как-то парень вроде тебя, – объяснила я.

      – Прости, – повторил Чез.

      – Это очень больно. Это отвратительно, когда мужчина проводит с тобой ночь, а потом исчезает.

      – Теперь я понимаю.

      – Понимаешь?

      – Думаю, да.

      – Тебе же так ничего не видно. Может, встанешь? – предложил ему Джей-Джей.

      – Мне не очень-то хочется, чтобы меня опять ударили.

      – Пожалуй, ты не самый храбрый мужчина на этом свете, – заметил Джей-Джей.

      – Храбрость можно проявлять очень по-разному, – ответил Чез. – И если ты говоришь о готовности терпеть удары как о проявлении храбрости… тогда, пожалуй, ты прав. На мой взгляд, это перебор.

      – Знаешь, Чез, и все же есть в тебе что-то от храбреца. Ты вот не стесняешься признаться, что боишься такой хрупкой женщины, как Морин. Вот за честность тебя можно уважать. Ты ведь не будешь его больше бить, Морин?

      Я пообещала, что не буду, и Чез поднялся. Странное это ощущение – видеть, как мужчина что-то делает из-за меня.

      – Ты так и будешь всю жизнь прятаться под чьими-то грилями? Сомнительное удовольствие, ты не находишь? – поинтересовался Джей-Джей.

      – Да. Но других вариантов я не вижу.

      – А как насчет разговора с Джесс?

      – Только не это. Лучше я всю жизнь проведу вдалеке отсюда. Серьезно. Я уже подумываю о том, чтобы переехать.

      – В соседский двор, надо полагать? Только чтобы с ухоженным газончиком, да?