– В тебе нет жажды власти – ты сам был царем и изведал, что это такое… Но если ты встанешь за моим плечом, вместе мы могли бы свершить очень многое!
Я выпрямился и сцепил руки на коленях, стараясь сохранить самообладание.
– Благородная царица! Я чрезвычайно признателен тебе за это предложение и польщен, однако твои слова застали меня врасплох… и я еще не знаю, что велит мне моя мойра. – Я коснулся моего критского бычка, на которого Артемисия уже обратила внимание. – Мне нужно время, чтобы подумать!
Артемисия усмехнулась.
– Иначе говоря, ты уже ищешь, как бы отвертеться, – но так, чтобы не навлечь на себя мой гнев! – резко сказала она.
Я невольно содрогнулся. Я вдруг увидел, какой эта женщина была в битве при Саламине: стоя на палубе, одетая в броню, она громовым голосом отдавала команды, ведя свои корабли в атаку. И я не знал, как теперь ответить ей.
– Что же мне с тобой делать, гость?
Артемисия поднялась с кресла-трона. Я был вынужден подняться тоже, почтительно взирая на нее.
Царица в задумчивости прошлась по ониксовому полу, заложив руки за спину. Потом она повернулась ко мне, но взгляд темных глаз теперь был отсутствующим.
– Ты слишком медлил, уже близится зима… У меня не так много кораблей и обученных моряков, чтобы жертвовать ими попусту. И даже если Посейдон пощадит тебя и ты бросишь якорь у греческого берега, тебя узнают везде. – Тут Артемисия, как я и ожидал, скользнула взглядом по моим ногам. – Тебя убьют или обратят в раба – а я лишусь и судна, и людей!
По моей спине пробежал озноб… Все, о чем говорила карийка, представилось мне слишком зримо. И я достаточно успел узнать и женщин, и правительниц: если бы я ответил Артемисии отказом во второй раз, она бы мне этого не простила.
Я поклонился.
– Великодушная царица! Должен ли я понимать твои слова так… что ты предлагаешь мне свое гостеприимство на эту зиму?
В глазах Артемисии зажглись огоньки… Но потом она равнодушно пожала плечами.
– Это обошлось бы мне дешевле.
Значит, ей хотелось задержать меня, – чтобы оценить, что я за человек и какую могу принести пользу! А следующей весной Ксеркс отправится в новый поход против греков: и Артемисия, конечно, опять будет его сопровождать!
Царица снова опустилась в кресло, расправив складки золотого пеплоса; я увидел, как вспыхнули самоцветы на ее сандалиях. А потом она неожиданно произнесла:
– Я рада, что ты внял голосу разума. Было бы жаль, если бы пострадали твои дети… особенно эта крошка, которая носит мое имя. Ведь ты думал обо мне, когда назвал ее Артемисией?
Я едва сдержал улыбку. Даже такие умные женщины падки на лесть!
– Да, госпожа, – сказал я: умолчав о том, что имя для дочери выбрала моя жена. – Я наслышан о твоих выдающихся качествах.
Артемисия открыто улыбнулась.
– Слухи обычно преувеличивают. Но мне также известно, что тебя превозносят как певца и музыканта.