А девочка за всё время ни разу не улыбнулась. Иногда губы её кривились, как будто она пыталась изобразить улыбку… но казалось, что она собирается заплакать.
В руках у фокусника появились разноцветные мячики и он принялся жонглировать ими: красный, оранжевый, жёлтый, зелёный, голубой, синий, фиолетовый… Мячики летали из руки в руку всё быстрее-быстрее… и слились в семицветную радугу!
Девочка смотрела печально. Мячики пролетели мимо ладоней фокусника, запрыгали по помосту, укатились под ноги зрителям.
– …Я знаю, ты хотел помочь. Но это же не настоящая радуга получилась, – рассудительно говорила девочка в тёплой кибитке.
Кажется, она утешала взрослого седого мужчину. Гостья пила горячий чай, а хозяин стирал грим с лица. Он уже выяснил, что девочка приехала с почтовым фургоном, когда узнала, что фокусник появился в соседнем городке. «А почему он не должен был меня с собой брать? Они же все знают, что я ищу… искала тебя.» Родственников здесь у неё не было, но это её не печалило. «Постучусь к кому-нибудь», – пожимала она плечиками, как взрослая.
– Оставайся, – предложил хозяин. – Ты же ко мне приехала. В фургоне тепло.
– Ладно, – согласилась девочка.
Девочка спала, завернутая в пушистые шкуры. А бродяга-фокусник выбрался из фургона и присел на ступеньку, привалился к задней стенке. Он смотрел на круглую луну и яркие звёзды. Городок засыпал. Гасли окна. Одно, другое… последнее…
В ободранный носок сапога котёнком ткнулся белый мячик. Фокусник поднял его, подержал на ладони, встал… вдруг размахнулся и закинул мячик высоко в небо. И в этот миг через всё зимнее небо полыхнула разноцветная радуга и повисла над городком.
Девочка спала, ей снился волшебный сон. Она счастливо улыбалась и думала, что утром не забудет этот сон.
О смерти
Он сидел у обочины дороги, протягивал к костру озябшие ладони. Вокруг была ночь и звёзды.
Он не заметил, когда из темноты бесшумно проступила тёмная фигура. Наверно её и заметить нельзя было. Просто, подняв глаза, он увидел, что уже не один. Низко надвинутый капюшон скрывал лицо. Окинув фигуру беглым взглядом, он подумал, что это женщина.
Поднял с земли холщовую сумку, вынул свёрток и тёмную бутыль. В тряпицу был завернут хлеб, и он разломил его, протянул половину тому, кто сидел по другую сторону костра. Тот помедлил и высвободил руку из широкого рукава. Он задержал взгляд на тонкой изящной кисти, чуть улыбнулся – может быть, только глазами.
Они молча съели хлеб, запили его вином, передавая бутыль друг другу. Потом он спросил:
– Тебя зовут…
– Та-которая-приходит.
– Ты пришла за мной?
– К тебе.
Он приподнял бровь: велика ли разница? И вдруг подумал, что когда-то так уже было – ночь, звёзды, двое у костра и карие глаза напротив… Он захотел, чтоб воспоминание скользнуло по его сознанию, не задерживаясь, не тревожа. И оно ушло.
– У меня есть