Они принесли иностранного капитана, англичанина, в башню. По-видимому, тот получил серьезные внутренние повреждения, спрыгнув с высоты трапа на наш катер.
В башне, в полуподвале, за маленькой дверью была большая комната, которая служила для размещения в ней рабочих с дамбы. Там, на одной из небогатых кроватей они уложили находящегося в полубессознательном состоянии и стонущего мужчину.
Управляющий вышел, чтобы раздобыть повозку, так как Роуз мог бы лучше заботиться о нем в своем отеле, чем здесь, где нет подходящих условий. Но когда он вернулся с повозкой, Роуз подозвал его, и я слышал, как мужчины шептались между собой о том, что ничего поделать уже нельзя.
За это время приезжал местный учитель, он был студентом медицинского отделения и кое-что знал о врачебном деле.
Смертельно уставший, промокший до нитки и замерзший, я забился в угол, оглушенный пережитым. Алекс, испуганный и перепачканный, жался к моим ногам. Я не мог сдвинуться с места и пристально смотрел с открытым ртом в просвет между стоящими вокруг мужчинами на английского капитана, из тонких губ которого вырывалось хриплое дыхание, от чего его рыжая борода приходила в движение. Его изрезанные морщинами руки вытянулись вдоль тела и лежали, словно два полена, поверх одеяла.
Сенатор Хуземанг, несмотря на свои раскисшие домашние туфли, все еще находился здесь. К сожалению, его лодка не смогла принять участие в спасении, но он без всякой зависти уделял внимание тому, кого спасли мы. Он пытался, как официальное лицо, стоящее выше управляющего по положению, разузнать по-английски подробности крушения парохода на государственной территории Гамбурга.
Но больной не открывал глаза.
Тогда подошел управляющий и тоже заговорил, и его английский был не так хорош, как у сенатора, однако же капитан как будто понял его лучше. Его обветренное лицо несколько раз дрогнуло, веки поднялись, серый пристальный взгляд устремился на тусклую лампочку под потолком. Затем он выдавил из себя одно слово, которое я точно понял, это было – «Куби».
Хуземанг тотчас заявил, что тот, вероятно, имеет в виду «кубический» или, скорее, «тонны», габариты его парохода. Управляющий, наоборот, покачал седой головой и рассудительно сказал:
– Скорее всего, это имя.
Он наклонил ухо близко к тонким губам умирающего, с которых теперь доносился только хриплый шепот, потом снова кивнул и сказал:
– Так точно, он имеет в виду своего негра.
В это мгновение Алекс, мой милый шпиц, так душераздирающе завыл, что все обернулись ко мне, и я, испугавшись этих строгих лиц, взял собаку за ошейник и стал пробираться через толпу к двери, где столкнулся с господином пастором Брёзелем.
Брёзель удивленно посмотрел на меня. Потом провел