– Вы с ума сошли! – заорал он. – За кого вы меня принимаете?! Вы хоть понимаете, что предлагаете?!
Спокойно, так, словно бурная реакция Кудрявцева не оказалась для него неожиданной, незнакомец сказал, что принимает его, Анатолия Николаевича, за одного из лучших в городе журналистов, и предлагает гонорар в размере пятидесяти тысячи долларов.
Кудрявцев поперхнулся. Поглядел на экран телевизора, где показывали какой-то вновь открывшийся автомобильный салон и, проглотив комок в горле, спросил: где и когда можно забрать документы.
– Хочу взглянуть на них. Может, что придумаю.
– У вас есть машина?
– Да. Мерседес. Правда, совсем старый…
– Тогда встретимся через час у кафе "Минутка", что на дороге в аэропорт. Знаете?
Кудрявцев сказал: знаю.
– Ну, вот там, давайте, и состыкуемся.
Незнакомец попрощался и, попросив не опаздывать, отключил связь.
Несколько секунд, о чем-то размышляя, Кудрявцев подержал трубку телефона, потом аккуратно положил на рычаг. Не спеша, застелил еще теплую постель и, бросив печальный взгляд на чашку с остывшим кофе, принялся одеваться.
Ровно через час Кудрявцев вышел из салона своего автомобиля. Пересев в Ауди красного цвета, протянул для приветствия руку сидящему на заднем сиденье человеку в длинном черном пальто и тут же одернул, увидев на его лице маску страшной птицы с огромным черным клювом.
– Ку-ку, – сказала маска. – Царствуй лежа на боку.
– Чего? – не понял Кудрявцев.
– Ку-ку, говорю. Ты задержан по решению небесного суда. Сиди смирно, щелкопёр продажный, не то больно будет!
***
Узнав о смерти журналиста Анатолия Кудрявцева, Романов не на шутку испугался. Не зная, что делать, он все утро ходил по кабинету из угла в угол и напряженно размышлял на тему: как и почему умирают люди из списка лже-журналиста Всевидящего. По всему выходило, что умирают они не своей смертью по разным, но вполне естественным причинам – Третьяков от инсульта, Ребко от кардиогенного шока, Кудрявцев от разрыва сердца.
"Но так не бывает! Нельзя умереть не своей, то есть, насильственной смертью по естественной причине. Это нонсенс!"
Романов подошел к окну. Посмотрев на свою Нексию, неловко уткнувшуюся носом в наваленный дворниками сугроб, подумал о том, что совсем не важно, отчего и по какой причине умирают люди – главное, они по умирают и умирают почти так, как исчезают буквы в детской загадке.
– А и Б сидели на трубе. А упало, сраженное инсультом, Б пропало от разрыва сердца. Кто остался на трубе?
Романов схватился за голову. Мысль о том, что эти люди, даже не подозревавшие пять-шесть дней назад о том, что смертельно больны, сидели с ним недавно на одной трубе, выводила из себя, заставляя ходить по кабинету из угла в угол.
– Надо что-то делать, – шептал себе под нос. – Надо что-то делать, что-то делать…
"Бежать!"
Ни