– Видите ли, мне вас рекомендовали… Одна моя знакомая консультировалась у вас несколько лет назад. Ну и потом я читала о вас кое-что в интернете. И ваши статьи…
– Что за знакомая?
– Мне не хотелось бы ее называть. Это так необходимо? Без этого встреча не может состояться?
– Да нет, необходимости нет, – говорю я, возвращаясь в кухню в поисках сигарет. – К сожалению, Елена, встреча наша и так не состоится. Вы опоздали.
– В каком смысле?
– В самом что ни есть прямом. Я прекратил практику, ушел из психотерапии. С позавчерашнего дня. В пятницу я простился с последним пациентом. А последний раз, когда я брал в работу нового человека… это было два года тому назад.
Теперь ее замешательство непререкаемо очевидно. И, разумеется, понятно. Пауза растягивается секунд на десять. Я жду, вместо того чтобы просто сказать «извините, но ничем помочь не могу» и отключить связь. Не знаю, почему я жду. Или чего жду.
– Что же вы не сказали этого с первых слов? К чему были расспросы? Зачем вам понадобилось знать мое имя и того, кто вас рекомендовал? – В голосе моей собеседницы звучит растерянность, обида, злость. И она совершенно права.
– Вы совершенно правы, – говорю я. – Все это было ни к чему. Профессиональный рефлекс, привычка, если угодно. За пару лет трудно отделаться. Примите мои извинения. У вас есть что-то еще?
– Нет. Нет, просто это так неожиданно. Я не знаю, что сказать. Мне, право, очень жаль, но… Простите, а почему… нет, конечно, это не мое дело, и я не о том… А вы не смогли бы сделать исключение для меня? Хотя бы одну-две встречи. Поверьте, это важно.
Не сомневаюсь, что это важно для нее. А для меня? Зачем это мне? С какой стати я буду делать исключение для незнакомой особы. А потом еще для одной, и еще. Главное даже не это. Я уже сказал себе: остановись. Ты ушел. Ты по эту сторону границы, назад пути нет. Иначе затянет вновь. Это как с отказом от курения: если бросил, значит, бросил. Позволил себе еще одну сигарету напоследок – все, ты опять здесь. Это правило не знает исключений. Ни для кого.
– Мне тоже жаль, – почти искренне говорю я. – Но это невозможно. Я могу дать вам номер телефона моего коллеги… бывшего коллеги, даже двух. Это хорошие специалисты, я рекомендую их без раздумий. Им стоит доверять.
– Спасибо, – говорит Елена, – полагаю, это ни к чему. Я хотела встретиться именно с вами, только с вами. Ни к кому другому я уже не пойду. Буду справляться сама. Всего доброго, и… извините меня. – И в трубке звучит отбой.
Я нахожу наконец полупустую пачку сигарет на буфетной полке, закуриваю и отдергиваю с окна штору. Я живу на шестом этаже. Строение старое, дореволюционное, каждый этаж метра так по три с половиной, поэтому отсюда открывается великолепный петербургский пейзаж. Это в основном жестяные крыши и полуобвалившаяся штукатурка фасадов. Это колодцы дворов, кажущиеся отсюда бездонными. Внизу чуть справа Боровая улица, в серо-коричневых тонах, бесконечным вытянутым по линейке провалом уходящая за Обводный. И глухая