Гюнтер и Беатрис довольно быстро поняли, что любят друг друга и хотят жить вместе. Они сняли крохотную квартирку в районе Полл и часто ходили гулять вдоль Рейна, мечтая о будущем. Однако мечты эти были какие-то абстрактные, потому что оба не готовы были уступить друг другу: Беатрис хотела вернуться домой, а Гюнтер поначалу никак не хотел покидать Германию. Хотя крошечная Бельгия нравилась ему не меньше: широкие луга, спокойные коровы в дымке солнечного заката, монументальные соборы. Особой разницы ни в климате, ни в пейзажах не наблюдалось. Единственное, что ощущалось практически сразу же, как они пересекали границу, это ритм жизни: все становилось спокойнее, размереннее, без напора и рьяности, присущих немцам. По молодости лет, такая расслабленность бельгийцев противоречила натуре Гюнтера, но с годами он понял, насколько мудро поступил тогда, уступив любимой и сменив место жительства. Они перебрались в небольшую деревеньку неподалеку от Остенде, где жили сначала с родителями Беатрис, а затем обзавелись своим собственным домиком. Вскоре у них родился сын, которого назвали Эрик.
Когда Эрику было десять лет, он пережил страшную трагедию: на день рождения ему подарили чудесного щенка лабрадора с красной ленточкой на шее. Сын мечтал о щенке страстно, обещая родителям все, чего они от него желали, – отличных оценок и самому ходить его выгуливать. Эрик уже и не верил, что когда-нибудь это сработает, но на его десятый День рождения родители, торжественные сверх меры, вручили ему огромную коробку. Коробка шевелилась и издавала странные поскуливающие звуки. У Эрика от радостного возбуждения замерло сердце. Переводя счастливые глаза с папы на маму, он почти как Малыш у Астрид Линдгрен тихо прошептал: «Собаку?! Мне подарили собаку?!»
Но через час разыгралась та трагедия в парке, сын оказался в больнице. Его телесные раны заживали сравнительно быстро, а вот с душевными врачи боролись почти год. Первые полгода Эрик вообще не разговаривал. Он даже не мог смотреть родителям в глаза. Для всех троих эти шесть месяцев стали огромным испытанием: надо было научиться принимать случившееся как неизбежность, а не интерпретировать с той или иной точки зрения, понять, что иногда ты становишься случайной жертвой обстоятельств, а не потому, что ты плохой или «сам виноват». Для Гюнтера и Беатрис случившееся стало таким же уроком жизни, как и для их сына. В первые дни все крутилось вокруг вопросов: почему это случилось с нашим сыном? если бы мы не купили этого щенка? И лишь после работы с психологом все эти вопросы были заменены на один-единственный: «Зачем?» И ответить на него оказалось не так-то просто.
К Эрику ответ пришел годами позже, когда он решил посвятить себя работе в полиции. А вот для родителей ответ нашелся почти сразу же – если мы не в силах изменить ход событий,