– И потом, ты сам говорил, что патриарх самодур, ему неизвестно как моча в голову ударит. Вдруг ты откроешь всем наши несогласия, обрадуешь недругов, а святейший Никон мой брак возьмёт и не расторгнет?
– Может, – неожиданно легко согласился Иванов, отпуская сына. – И вообще я его ни о чём просить не хочу.
Он был опытным политиком и умел держать удар. Воспитанник был прав – Алмаз Иванович признал это с возмущением, но в то же время и с каким-то извращённым удовольствием. Так может чувствовать себя только учитель, которого переиграл любимый ученик. Умён ведь, паршивец. Его бы ум – да на какое доброе дело направить.
Но канцлер не собирался легко сдаваться.
– Плохо нам будет в любом случае, даже если я промолчу. Она ещё и иностранка – ты ведь так матери говорил? Даст волю языку, выболтает наши тайны – вот то-то радость будет нашим врагам.
– Да, – спокойно согласился собеседник, – я тоже сначала этого боялся. Даже думал, не шпионка ли она.
– Экий ты сообразительный! Что ж не остановился вовремя – когда догадался об этом подумать?
– Не остановился, так как нет никаких доказательств. И нет никаких доказательств, что она будет болтать. А вот друг твой, Андрей Тихонович, уже болтает.
– Не клевещи!
– Зачем мне клеветать? Я совершенно случайно узнал, что приезжал английский купец, Дуглас, торговал у него канаты, а Андрей Тихонович ему взял и вывалил много такого, что мы от русских скрывать пытаемся: кто из бояр за войну, кто против, какие товары царская казна покупает для армии. Ты ему заказы выгодные устраиваешь, а он болтает хуже бабы.
– Не верю. Ты Андрея Тихоновича не любишь, вот и наговариваешь на него.
– Проверь.
«А ну как возьмёт купец и отопрётся? Он мог про этого Дугласа уже и забыть. Тогда будет только моё слово против его слова. Дусе, как свидетелю, веры не будет».
Однако спокойная уверенность пасынка ввергла Иванова в сомнения. Он по собственному опыту знал, сколько могут узнать купцы как бы между делом и как они могут сотрудничать с чиновниками своих государств – и не своих тоже. Он стал думать о Соловом и на время забыл про неожиданную невестку. Впрочем, ненадолго.
Подойдя к молодому человеку вплотную, Алмаз Иванович что есть силы стал хлестать его по щекам: хрясь, хрясь, хрясь, так что голова моталась из стороны в сторону. Тот терпел, принося эту жертву на алтарь любви. Потешив таким образом уязвлённое родительское самолюбие, Алмаз Иванович сказал:
– Садись. Будем о деле говорить.
И сел сам.
Глава 31
Евдокия пряталась в тёмной гостиной. Время тянулось медленно и томительно. Наконец в коридоре мелькнул свет свечи и послышались голоса.
– Останься с нами поужинать.
– Нет. Домой поеду.
Когда Иванов ушёл, Евдокия выскользнула из гостиной навстречу мужу.
– Ужин ещё не остыл?
– Может, и остыл. Велю разогреть.
– Давай. И приходи в столовую.
Молодая женщина схватила плечи