Позднее – «хрустальная ночь» еврейских погромов, по сути санкционированная новоиспечённым канцлером, тоже не вызвала в мире той реакции, которую заслуживала.
Дело житейское – не впервые в Европе.
Да и сами евреи тоже народ какой-то не такой.
Это только в Англии умница Черчиль, говорил, что у них нет антисемитизма, потому что англичане не считают себя глупее евреев.
Остальные, надо думать, были иного мнения о своих умственных способностях.
Преследование коммунистов под предлогом поджога Рейхстага?
Они, хотя вроде бы и не поджигали, но тоже субъекты крайне неприятные.
Мы бы и сами не прочь с ними пожёстче.
Жаль, что, в отличие от этого типа с косой чёлкой, не можем себе такое позволить – неприлично как-то будем выглядеть.
В заключение приведу ещё пару цитат из тех же «двадцати пяти пунктов»:
– Тот, кто не является гражданином Германии (не только евреи И.У.), может проживать в ней как гость, на правах иностранца…
Мы требуем, чтобы все лица негерманской расы, которые иммигрировали в Германию после 2 августа 1914 года, немедленно покинули рейх.
Вам это не напоминает кое-что из нашей новейшей после распада СССР истории?
Занятия историей невольно обращают внимание на то, как многому из того, что видим сегодня, можно найти аналогию в прошлом.
Тут не захочешь, а вспомнишь экклезиастовское – «Что было, то и будет, и что творилось, то творится. И нет ничего нового под солнцем…»
Параллели не означают, что всё обязательно должно закончиться очередной мировой катастрофой, но природа событий, которые последние два десятилетия сотрясают страну и, прежде всего, Кавказ, действительно «ничего нового под солнцем» не показывает.
Много веков спустя было с сарказмом дано объяснение библейскому откровению максимой: – История учит тому, что она ничему не учит.
Однако, надежда всегда остаётся и поэтому о прошлом нужно всегда помнить.
Иначе можно остаться вообще без будущего.
Развёрнуто свою идеологию Гитлер изложил несколько лет спустя в книге «Майн кампф» («Моя борьба»), которую начал писать в тюрьме.
Она увидела свет в 1926 году и просвещённая Европа, если бы захотела, имела и время, и возможность не только оценить, но и среагировать, когда начало приходить понимание того, что он вовсе не городской сумасшедший, а очень опасный, быстро набирающий силу субъект.
Конечно же,