– Мы можем уехать сейчас?
– Можете, конечно. Дома обеспечьте жене покой, отдых, не заводите сложных разговоров.
– Кто нам выписку выдаст?
– Только Николай Павлович, созванивайтесь с ним, договаривайтесь.
«У неё не будет ребёнка, как ей сказать?» – быстро зашагал Боря, повернув не в ту сторону коридора. «Чёрт!» – ругнулся он, выйдя на лестницу.
На площадке между пролётами Оля смотрела в окно.
– Почему ты здесь? – выплеснул он внутреннее волнение в эту заботливую фразу.
Она не шелохнулась. «Знает, всё знает! Что делать? Кто-то уже сказал! Как её успокаивать?» – перестреливались в его голове вопросы и догадки.
– Оля, – тронул он её за плечо, – зачем тебе чашка?
Она вздрогнула и обернулась:
– Да так, воды хотела.
На верхнем пролёте лестницы звякнуло ведро, санитарка заметила их.
– А, вот вы где? Я ваши вещи на пост вынесла, там уже новенькая располагается.
– Спасибо, тёть Маш, сейчас заберём.
– Я сам поднимусь, – сказал, взбегая на верхнюю ступеньку, Боря.
– Подожди, мне ещё переодеться надо.
– Зачем? У тебя халат красивый, в палате уже нет места, машина возле входа. Подожди меня здесь, спустимся вместе, возле дома нас мало кто заметит.
Оля слабо улыбнулась ему в ответ и осталась стоять у окна.
В коридоре отделения гудели голоса: пациентки, стоящие вдоль стен, приглушённым шёпотом общались по мобильным, врачи громко перекрикивались друг с другом или передавали назначения медсёстрам.
Медсестра с поста позвала его:
– Здесь ваши вещи!
Боря забрал пакеты, спустился вместе с Олей по лестнице, садясь в машину, окинул взглядом серое здание больницы, отталкивая осознание, что информация, вынесенная из этих стен, окрасит его жизнь совсем не в радужные цвета.
– 3-
«Какой ты красавчик!» – проводя от плеч по груди и животу, она с явным удовольствием добиралась до кубиков пресса и снова поднималась по мускулистым предплечьям. Он бережно взял её за руку и вывел из-за спинки дивана, словно развернул в танце. Глаза пробежали по обложке медицинского обозрения и бугорку карандашика, спрятанного внутри страниц.
Он усадил её к себе на колени и обнял. Она затихла, боясь драгоценное мгновение сократить. Взгляд скользил по его тонущим в мягком свете пальцам и полусогнутой кисти с чуть заметными сухожилиями и сеточкой вен.
– Смотри, – указала она взглядом выше его ладони, – на подлокотничке уже трещинка.
– Старится наш Берлинчик.
– Ты даже название помнишь?
– Да, мы купили его, когда вернулись из Берлина.
– Я помню.
– Что ты помнишь?
– Ну-у, как ходили в магазин, как выбирали ткани…
– У-у-у, – притворно нахмурился он.
– У-у-у, – скопировала она и засмеялась.
– А по-том? – растягивал