– Уже хорошо, уснула, и ты иди. Меня завтра не будет весь день, у меня дела в Париже.
– Хорошо, возможно я погуляю с ней, если она этого захочет. Я ведь даже не знаю, что она любит.
– Доброй ночи, – Людовик нежно обнял жену и отправился в свою комнату, а Ванесса пошла к себе.
Всё время, что она провела в детстве с отцом, неизгладимо осталось в её памяти. Воспоминания же о матери врезались ей в память осколком хрустальной вазы, который кроме боли и с годами ненависти, не приносил ничего, стоило кому-то из окружающих заговорить о Ванессе, у неё перед глазами возникала картина, которую она наблюдала, будучи ребенком, страдающим от нехватки материнской любви и ласки. Люди часто говорили Людовику, что глядя в глаза маленькой Оливии, видят страдания взрослого человека. Даже когда она смеялась и была радостна, взгляд зеленых глаз окаймленных густыми и пушистыми ресницами вызывал у окружающих неловкое чувство, что они так не могут переживать свои потери как этот на первый взгляд беспечный и ни в чем не нуждающийся ребенок. В то утро Оливия после завтрака поднялась к себе в комнату, чтобы читать новую книгу, которую ей привез отец из Парижа. Комнаты Инессы и Оливии располагались в противоположных сторонах дома, мать переделала гостевую комнату в детскую, лишь бы Инесса была рядом. Зайдя к себе, она уже собралась сесть и читать, но ей послышались голоса в саду, и она решила посмотреть, кто там так радостно проводит время, слышался смех Инессы, что было довольно редким для самой Оливии. Они играли. Для неё не было сюрпризом, что мать любит вторую, и от того было обидно, что кроме самой Оливии никто этого не видел. Даже отец не знал всего происходящего. Слёзы навернулись на ее глаза, сделав их похожими на озера после дождя, когда она увидела, как мать берёт на руки Инессу, прижимает и целует её. Столько нежности, столько любви и все ей одной. В этот момент в сердце маленького человека зародилось чувство, которое свойственно взрослым людям, нежели детям. Обида и ненависть. Она бросила книжку на пол и отворила окно, чтобы впустить воздух. Она задыхалась от дикой обиды, от щемящей боли в груди, что она не нужна и не важна своей матери. Рядом даже не было отца, чтобы успокоить ее. Она знала, что если бы дома находился отец, мать бы себя так не вела, по меньшей мере, в саду. Они закрылись бы в комнате у Инессы и читали сказки. Как же хотелось, чтобы отец сейчас был с ней. Она знала, что отец не был любителем бурных проявлений эмоций, будучи сам скупым на чувства, таким же холодным человеком он сделал Оливию. Хоть и не была она особо близка с отцом, она знала и ощущала его любовь. И, тем не менее, чувство никому ненужности не покидало её. С детства она понимала, что нет духовной связи между отцом и матерью, хотя они и скрывали это от неё. Они жили в одном доме, но они жили как чужие друг другу люди. Все вечера, что они проводили втроем, когда Инессу мать устроила в частную школу в Англии, перед камином, за ужином, в библиотеке или на прогулке, они разговаривали об архитектуре, искусстве, поэзии, их тон