Пока мы готовили лекарство, приходил шаман. Только взглянул на ногу Саша и тут же ушёл. Девушки расселись вокруг приболевшей и рыдают.
Подошли мы с мамашей. Она в обеих ладошках несла кашицу из корневища и листьев, а я – большой лист. Намазали тётке больное колено тем, что приготовили, обернули листом и зафиксировали волокнами ивняка.
Я говорю:
– Саша, иди в чум. Нужно поспать.
Она поднимается и ковыляет к жилищу. Без каких-нибудь вопросов!
Тётки реагируют нормально. А я вот задумываюсь: почему их поведение так поменялось?
Утром узнал, что Саша чувствует себя лучше. Женщины снова накопали корней и нарвали листьев лопуха, приготовили смесь и сменили больной компресс.
Справедливо полагаю, что теперь свободы реализовывать свои желания прибавится.
Так и оказалось.
Беру копьё, подзываю Лило и Тошо, вместе отправляемся к лесу. Ожидаю от мамаш окрика. Но тихо. Так и дошли до опушки. Правда, нас с дюны женщины всё ещё должны видеть.
Бродим, собираем ветки. Сколько могут унести в руках дети? Немного. Вернулись. Оставив поклажу у ямы, выкопанной вчера, снова пошли.
Ходили раза три. Когда мне показалось, что натаскали веток достаточно для обжига, прямо в яме сложил костёр. Принёс из чума угли в горшке. Поджёг ветки. Сидим втроём у костра, я запекаю бока первенца. Лило и Тошо время от времени подкидывают ветки в огонь.
На небе ни облачка. Солнце припекает, а тут ещё жар от костра. Не думал, что моё желание выкупаться приведёт женщин и детей к такой панике.
Отставил в сторону казанок и побежал к воде. Почти сразу нырнул. Водичка бодрила, конечно, но как приятно, как хорошо мне стало!
Выныриваю, а на берегу и женщины, и дети кричат, руками машут. Таша и Лило в слезах. Выбегаю из воды, чтобы их утешить, получаю затрещину вначале от мамы, а потом и от крохи Лило.
Настроение утешать их сразу же улетучилось. Иду к костру, присаживаюсь, беру казанок и продолжаю обжиг.
Ну хоть бы кто поинтересовался, что я в реке делал? Снова тихо, и снова все при деле. Отходчивый народ в нашем племени и нелюбопытный…
Когда костёр догорел и ветки закончились, я разгрёб угли к краям ямы, поставил в средину казанок. Поглядывая на женщин, снял с чума кусок шкуры и накрыл им яму. Сверху песочком закидал. Всё хорошо, всем всё равно.
Пока изделие запекается, решил дамочкам помочь. Хоть и тяжела для детских пальцев работа, но старался до вечера.
На закате, когда небо стало багрово-дымным, похожим на вспышку выстрела, пришли мужчины и принесли рыбу. Женщины, бросив работу, побежали встречать рыбаков. А Тиба-Трава собрала ивовое волокно и унесла в чум Белок. Размочаленных прутиков осталось совсем немного.
Я откопал шкуру и, подцепив палкой за ручку, вынул казанок из ямы. Пока он остывал, всю рыбу уже запекли. Ну, ничего, удивлю всех завтра. Главное, звон от керамических стенок приятный…
Просыпаюсь от крепких объятий Саша.
«Не