Танита, звезда сцены и кумир молодежи выбежала из комнаты, наткнувшись на косяк и грохнув дверью так, что по ажурному дверному стеклу побежали трещины.
Щека болела. Аня плакала. Беззвучно и очень горько. Она любила мать несмотря ни на что. Но только что был развенчан её собственный последний кумир. Точно так же, с грохотом и звоном бьющегося стекла.
… – Скажите, девушка… – Аня устало прислонилась к толстому стеклу вокзальной кассы. – Куда можно дальше всего уехать из Москвы на поезде?
Темноволосая симпатичная девушка-кассир с подозрением уставилась на нее. Но Аня пьяной не была, хотя под глазами залегли глубокие тени.
– Думаю, во Владивосток, – ответила та осторожно. – Девушка, вам нехорошо? Может, проводить вас в медпункт?
– Нет-нет, со мной все в порядке, не беспокойтесь. Есть билет до Владивостока на завтра?..
Как хорошо, что дует прохладный морской ветер…
Оставим прошлое прошлому.
Нет никакой Анжелики, маркизы ангелов. Есть Анна, впереди у которой Вечность.
Когда Аня вернулась в приемную, замёрзшая и опустошенная, она обнаружила на своем столе коробку конфет «Рошен» и маленькую смешную игрушку – длинноногого жирафа с глазами, собранными в кучку. На коробке лежала записка, набросанная знакомым убористым почерком: «Нижайше прошу прощения за недостойное поведение вашего начальника. Он вообще-то парень ничего, но с заскоками большого босса. Работа его совсем испортила. Кушайте и наслаждайтесь! Жираф Филя.»
Почему стало так тепло? Может, отопление включили раньше времени? Аня погладила пальцем смешного жирафа. В груди стало совсем горячо, на щеках расцвел румянец.
– Нравится вам мой помощник? – Аня вздрогнула от неожиданности, подняла глаза и увидела Филатова, который стоял в проеме своего кабинета и наблюдал за ней.
– Михаил Иванович… вам вовсе…
– Нравится? – в его голосе появилось знакомое упрямство.
– Очень, – она не смогла сдержать робкой улыбки. – Он на вас похож.
Филатов мягко рассмеялся, и у нее по спине побежали мурашки. Как редко он так смеялся! Это не было привычным недовольным фырканьем, язвительной насмешкой или усталым невеселым смехом слишком занятого человека. Это был теплый, уютный… домашний смех. На секунду Аня представила его под цветущей яблоней, обнимающим маленького сына, и у нее перехватило дыхание. Картинка была столь яркой и живой, что слова сами слетели у нее с языка:
– Михаил Иванович, у вас есть дети?
Улыбка исчезла с его лица, и взгляд вновь стал холодным. Ане захотелось встать и хорошенько его встряхнуть, увидеть живое, настоящее под гипсовой мертвой маской. И наорать на него как следует.
– Что за странный вопрос, Анна Егоровна?
Аня опустилась на стул и потянулась включить компьютер.
– Извините, Михаил Иванович, если вопрос