На вопрос следователя, не упоминал ли Хенрик Теляк во время терапии своих врагов или людей, которым он несимпатичен, свидетель ответил: «Хенрик Теляк казался человеком настолько сломленным и замкнутым, что для окружения он был, пожалуй, незаметным. Мне ничего не известно о его врагах. Не думаю, чтобы они у него были».
Шацкий записывал, внимательно наблюдая за Рудским. Терапевт говорил тихо, спокойно, уверенно. Его голос вызывал доверие, наверняка он мог легко вводить пациента в гипнотическое состояние. Шацкий задумался: а мог бы он сам довериться Рудскому? Рассказать ему, как у него болит желудок, когда он возвращается домой. Как ему приходится выпивать перед сном два пива, чтобы заснуть без проблем. Как мучительно для него похолодание в отношениях с Вероникой. Как насыщена претензиями и разочарованием атмосфера, нависшая над мебелью из ИКЕА в их квартире, в блочном доме на Бурдзиньского. Как временами он задумывается, что связывает его с женой, кроме ребенка и счета в банке. И о том, как иногда он останавливается перед цветочным магазином – он хотел бы купить ей цветы и знает, что она была бы довольна, но не делает этого, каждый раз находя отговорку. Либо уже поздно и ему кажется, что цветы потеряли вид. Либо думает, что стыдно приносить жене цветы, купленные в пражском магазине – они всегда выглядят так, будто их не продали в Центре два дня назад. Или что ему жаль тратить мелочь, потому что еще нужно купить еду. Правда, в пятидесяти метрах есть банкомат, но роза стоит всего пять злотых. Иногда думает даже: зачем вообще покупать ей цветы? В конце концов, когда она мне в последний раз что-то дарила? Пластинку или книгу, хотя бы СМС с иным содержанием, нежели «булка в нарезке и сигареты». Поэтому он удаляется от цветочного магазина, злой на себя и пристыженный, по пути заходит за сраной булкой в нарезке, которую покупает через день уже восемь лет в одном и том же магазине, у одной продавщицы. Забавно, что он замечает, как она стареет, а о себе думает, что выглядит точно так же, как когда впервые совершил там покупки. Это было в июле.
Шацкий надел спортивный костюм, и тот весь покрылся пылью от перевозки. Он радовался квартире и тому, что через минуту вместе с прекраснейшей женщиной на земле съест булочку и запьет ее кефиром. Радовался, что продавщица милая. У него тогда были длинные темные волосы, заплетенные в косичку, а не молочно-белый ежик, который делал его похожим на сержанта пехоты из американских военных фильмов.
Цезарий Рудский вежливо, но решительно отказался отвечать на вопросы о терапии Квятковской, Ярчик и Каима. Шацкий не настаивал: