– Хлопнуть гадину, и вся недолга! – Морис с ненавистью следил за комаром. Волею обстоятельств насекомое оказалось объектом приложения чувств, а чувства Морис испытывал самые нелицеприятные.
– Гад-то он гад, но какое, должно быть, наслаждение испытывает. Собственный вес его – ничто в сравнении с весом выпитой крови. Вот уж верно – проглот из проглотов, – мягким движением Геннадий ущипнул комара пальцами – раздавил, но не в кашицу, умудрившись, сохранить форму.
– Возьми-ка его.
– Зачем?
– Отнесешь коридорной и выразишь недоумение, – с серьезной миной Геннадий протянул останки комара Морису. – Недоумение, граничащее с возмущением. Ты меня понял?
Морис кивнул. Уцепив комара за крылышко, понес на вытянутой руке перед собой.
– Впрочем, стой! Бросай его к лешему, поступим иначе.
Очнувшись от ступора, «командир» вскочил с койки. За дальнейшими его действиями Морис следил с нарастающим недоумением. Сначала из вспоротой подкладки появились западного происхождения купюры, немного – штук пять или шесть. Затем, подойдя к стенному шкафу, Геннадий исследовал его внутреннее обустройство. Полочки, делящие шкаф на три секции, он выдернул из пазов и сунул под кровать.
– Твоя роль, – он обернулся к Морису, – сыграть пьяного. Это, надеюсь, у тебя получится. Наври ей с три короба, но только так, чтобы поверила. Дескать, денег у нас куры не клюют. О тех миллионах – ни звука. Словно мы и не заметили. Внушишь ей, что я уже вышел, а ты, мол, следом за мной, что будем гулять допоздна. Ну, и так далее. Завтра уже съезжаем. Попроси у нее бутылочку винца на опохмелку. Да хорошего, импортного, запомнил?
– Я-то запомнил, только с чего бы ей верить? У них же нюх. Как у ментовских ищеек. Тоже, небось, по краю ходят.
– Считаешь, не поверит?
– Может, и поверит, но не полная же она дура, чтобы наводить дважды на один номер!
– Полная или неполная, но обязана донести. Жадность заставит. Сняли один куш, почему бы не снять второй? Скандалов они, судя по всему, не боятся. Крутые, мать их так! А тут валютка – свеженькая, обильная.
– Ну и что?
– А то, что соблазнятся ребятки. Не знаешь ты, Морис, эту породу. Они как акулы. Только помани… На вот, держи! – Геннадий всучил компаньону двадцатидолларовую купюру. – Сунешь этой стервятнице за лифчик. Будто бы на бутылочку. И про прииски что-нибудь болтани. Мол, сделку обмываем. По уши в зелени и все такое. Главное – улыбайся! Плохо сыграешь, хана всей операции. А, значит, и нашей программе.
– Если бы хлебнуть для убедительности.
– Сам видишь, нету.
– А это? – Морис указал на флакон с одеколоном. – Запах, конечно, не тот, но в рыло дышать не буду. Зато играть не придется.
– Печень