Хозяйка крайней избы случайно взглянула на окно, как бы почувствовала что—то неладное, а окно в толстой изморози. Оттёрла, отскребла небольшой пятачок на нём, взглянула в очистившийся глазок и ахнула: «Господи, Боже мой! Страх божий! Человека рвут!» – вскрикнула. Пока суд да дело, пока кликнула мужа, – в хлеву обычным ежедневным крестьянским делом занимался, пока сообщила ему об увиденном, пока он мужиков собрал, – загрызли волки бедолагу, – одни валенки остались. Стал спрашивать деревенский люд, чьи пимы, все плечами жмут, дома, мол, все, – по лавкам, да по печам.
– Значит, путник какой, – поговорили и успокоились. – Свои деревенские все на месте, вот и славно, а чужак… что поделаешь, такова его доля.
В полдень ребятня, купаясь в пышном снегу, своими зоркими глазами рассмотрела в поле тёмное пятнышко, заинтересовало оно их, решили подобраться к нему и выяснить, что за чудо такое объявилось в их окрестности посреди поля на белом снегу. На лыжи встали и двинулись в путь, никого из взрослых не предупредили, – не отпустили бы, волки в округе лютовали.
Подобрались к пятну, а это лошадь, точнее то, что осталось от неё – кровь, копыта, хвост, клочки шкуры, рёбра, голова погрызенная, а рядом сани. Испугались ребятишки и быстренько в деревню, а там уже и поведали об увиденном. На «орехи» им, конечно, досталось.
Прибыли крестьяне к месту трагедии, с вилами, с топорами и оглоблями, мало ли что, вдруг стая волков объявится, осмотрели все внимательно и нашли мешок, в нём деньги и бумаги, по которым узнали, кто был тот человек, которого волки загрызли.
– Ясно, что он, а не другой! – утвердились в своём решении.
Сообщили в волость. Прибыли в деревню важные люди, осмотрели место происшествия, изучили пимы, описали бумаги, пересчитали деньги, что нашли в мешке, зарытом в санях, по ним поняли, кто был тот человек, волками задранный, и откуда он. Пока суд да дело, неделя прошла, в течение которой трудно пришлось Василию Ивановичу. Накинулась на него вся деревня и сдатчики молока из близлежащих деревень тоже. Вырученных за продажу масла денег должно быть две тысячи рублей, но ни денег, ни Рыбкина. Но главная беда была в том, что Зверев Семён Филимонович, настроив брата Василия на молочное производство, отказался давать деньги на развитие его, всё кончилось ста