Однако я ничего не слышала. Ничего не помнила. Только спокойный сон без сновидений.
Какая-то бессмыслица. И только абстрагировавшись от ярости, которая проистекала из полного неведения, я могла себе представить, какой, с точки зрения детектива Мейсона, Эмили Файерстоун могла казаться подозрительной.
Исчез Паоло, но каким-то образом в привидение превратилась я. «Я позволила этому случиться», – иногда думала я. Однажды ночью мне приснилось, что в мире закончился воздух. Все, кто остался в живых, хватали ртом пустоту, а потом свет погас.
И затем я проснулась.
Ужасный укол мстительного гнева скрутил меня изнутри. Озеро, огромная сосущая тьма поглотила Паоло. Я не просто так его боялась, а никто меня не слушал.
Подняться по лестнице было настоящим подвигом. Принять душ было большим достижением. О макияже не могло быть и речи, как, впрочем, и о работе – я отпросилась еще на неделю, так ни разу не появившись.
До моей любви к Паоло существовала другая жизнь, но мне было странно вновь открыть ее для себя. Реликвии, предметы, пережившие Паоло, заставляли меня чувствовать себя какой-то наивной. В холодильнике я нашла продукты, купленные несколько месяцев назад, причем половина упаковок была с вегетарианскими бургерами. Две упаковки были все еще заморожены. Я держала в руках холодный картон и пыталась вспомнить, о чем я думала, когда покупала их в супермаркете. Я надеялась, что мы перейдем на более здоровое питание.
Возвращаться к этим мыслям было невыносимо. Отсутствие любимого человека делало жизнь похожей на дом без пола. По ночам сухой ветер хлестал в окна, сотрясая их так, как будто кто-то хотел войти. Если бы кто-то это сделал, я поняла, что у меня не было бы сил бороться с ним.
Я могла заснуть только в коконе, который сплетался вокруг меня благодаря таблеткам. Я знала, что некоторые из них я принимать не должна, но все равно их принимала. Мои сны были похожи на галлюцинации – какие-то волны, разверзающиеся, как гигантская челюсть, или вдруг я терялась в музее, будучи и ребенком, и женщиной одновременно. Мне снилось, что Солнце превратилось в Луну, а потом взошло так высоко и засветило так ярко, что пошел дождь ртутного цвета, который озарял все вокруг.
В четверг утром я спустилась вниз. Строгий, ровный голос диктора местных новостей заполнял собой кухню. Мамины глаза были прикованы к экрану, ее рука рассеянно помешивала ложкой кофе.
Я стерла последние остатки сна из уголков глаз.
– Что такое? – спросила я.
Она молча смотрела новости, прищурившись, будто сомневаясь.
– Мам?
– Извини. Это ужасно, – последнее слово мама прошептала. – Ты в порядке?
Мама повернулась, коснулась моей руки, но я уже смотрела через ее плечо.
– Что случилось? – спросила