Конечно, Софья Ивановна знала, чего ещё не забыть! Не оставить себя, живущую воспоминаниями, прежними встречами, знакомствами, отношениями, которые далеко не сразу установились. Она хорошо помнила, как долго и с каким недоверием смотрели на них соседи. Не только те, что жили рядом на лестничной клетке, но и в соседних домах. Искоса посматривали даже на улице, где она обычно гуляла с коляской. Внутри неё по-царски возлежал младенец Витя – он блаженно улыбался и хозяйским взором осматривал едва видное из-под карниза коляски голубое поднебесье.
Можно лишь представить себе, каким во младенчестве мы видим из коляски небо над собой. Предусмотрительные мамаши обычно полностью всё закрывают, чтобы, не дай бог, не вышло чего недоброго. Во-о-он, к примеру, там, на пятом этаже стоят и курят – целая компания. А если вдруг они решат закончить перекур в тот самый момент, когда коляска будет аккурат под самым балконом? Хм, горящие окурки посыплются вниз, и, кто знает, не попадёт ли один из них прямо на Витю, такого маленького и наивного, что он даже и рот не успеет закрыть! Как-а-к… все «это» будет здесь, прямо на нём! Бедный мой мальчик! Чем потом объяснить и как успокоить, если вдруг «это», упавшее сверху, потревожит его сон.
Между тем Витя, вероятно, тогда уже крепко-крепко спал, тихо посапывая под навесом своей прогулочной коляски, и ему снился «взрослый» сон. Раннее утро: солнце светит так ярко, что сразу понятно – пришёл праздник. Витя, большой и крепкий, как отец, достаёт из шкафа офицерский китель и брюки-галифе. Те самые, что отец как-то примерял перед военным парадом прямо у его детской кроватки.
Улыбавшийся во весь рот и скакавший на своей кроватке от восторга Витя тогда громко и одобрительно мычал – м-ба-да-па, м-ба-да-па… что означало примерно следующее: «О-ох, хорош ты! Ещё бы, в таких шикарных ползунках! Только вот, понимаешь, слюнявчика-то не хватает! – закапаешь всё, когда кормить тебя начнут. Ну, где ты будешь… сначала парад или что там у вас ещё, а потом-то обед и тихий час, так ведь? А без слюнявчика зальёшь все ползунки морковным супом, потом и не отмоешь. Так мама всегда говорит, а уж она-то знает!»
Так вот, теперь сам Витя, как взрослый, достаёт все обмундирование, а сверху кладёт большой-пребольшой слюнявчик. Он же взрослый, значит, размер должен быть подходящий, как у отца, а может, даже больше!
«Когда вырасту, – снилось Вите, – стану огромным, выше всех, и буду носить отца и маму на руках. Ну… правда, не всегда же им меня таскать. Коляску куплю – на двоих, чтобы мама с папой всегда вместе были. Не так, как теперь – отца нет и нет, а мама ждёт. Наконец, приедет он ненадолго, побросает меня к потолку и… опять жди его! А так, в одной коляске, отец всегда будет с нами. А того дядю, что приносит ему разные письма, от которых у мамы краснеют глаза, посажу на горшок в углу. Там он и посидит со своими письмами, пока мы будем гулять. Когда вернёмся, пусть уйдёт и унесёт их с собой».
Воображение разыгралось. Вот, Витя приходит на военный парад, где много-много похожих на отца людей в кителях