С хутора доносилось протяжное завывание, весьма жуткое, неприятное, потустороннее и давящее как мешок с овсом, что положили на грудь, затрудняя каждый вздох. Рыцари молча кивнули, поерзав в седле. Лес озарила вспышка молнии, а над головой вновь кто-то замолотил в небесный барабан или же катал горы, ассоциации у друзей были именно такие. Деревья и кусты качало из стороны в сторону порывистым ветром. Тут и там мерещились тени, слышались странные звуки, обыденные днем, но холодящие кровь ночью. Атмосфера выдалась та еще: ночь, лес, гроза и трое мужчин с факелами, пробирающимися к усадьбе с призраками, завывающей на всю округу. За пределами деревни стало темно как в колодце и так же сыро. Лишь где-то в глубине леса изредка едва мерцали эйдосы.
– Свезло же нам, Леон, в один день столько событий: шайка разбойников, эйдос, теперь еще и это, – заметил Готфрид.
– Трудно с этим не согласиться, мой друг.
– Страшно?
– Скорее неприятно и тревожно, но я же с вами, вместе не страшно.
Беатриче расположилась меж ушей Гермеса, как меж двух черных гор.
– Зотик, а ты вот приведений боишься, а эйдосов нет?
– Энти летучие чудесатики сызмала нам повсеместно встречаются, а призраки что?
– И то верно.
По мере подъема на хутор, завывание становилось все сильнее и от того ныло в животе при мыслях о том, кто и ли что может издавать такие звуки. Пламя металось на кончиках факелов как разъяренный бык в загоне. Порывистый ветер и дождь усердно корпели над тем, чтобы бастион света созданный факелами пал. Сродни последним защитникам бастиона, не желающим опускать руки и сдаваться, пламя факелов рьяно разрывало в клочья окружающую тьму. Отбрасываемые пламенными защитниками света, тени искажались и вились как кривые, запутанные корни деревьев, отступая и растворяясь в кромешной темноте.
– Твою ж мать! – выругался Готфрид, шарахнувшись и чуть не подскочив прямо на лошади.
Справа от рыцаря стоял трехметровый гриб в ножке которого были вырезаны кровоточащие глазницы и рот. Широкая шляпка гриба была искромсана и лохмотья мякоти безвольно повисли на волокнах вокруг ножки как застывшие слезы. Леон молниеносно выхватил меч и замер, напрягшись, как сжатая до предела пружина.
– Эта овца чумная тут так и стояла, значится приехали. Под грибом энтим каждый день мы оставляем корзину со съестным. Когда приносим новую, в старой уже ничего нет. – пояснил Зотик, освещая факелом землю вокруг гриба.
У ножки гриба сравнимой по толщине со стволом обычного дерева, на траве и правда лежала пустая корзина. Троица поднялась выше по холму и перед ними открылся густо поросший травой двор усадьбы. Сердце троих юношей пронзили стрелы ужаса – перед ними предстал двор, заполоненный фигурами в черных балахонах. Особенно впечатляли головы фигур – бычьи черепа, с горящими кроваво-красным светом, глазами. В костлявых руках одни из них держали косы, а другие, вилы. Сверкнувшая молния осветила весь двор, лишь приукрасив развернувшуюся картину