– А не сплю я, потому что беспокоюсь за Дом у реки. Окна надо менять. Крышу. И потом, эти твои консультации…
– Ты о чем, мама?
– Грег ведь не одобряет встречи, которые ты устраиваешь в доме?
– Одобряет. Даже помог организовать! И ты это знаешь.
– Не знаю… А как бы к этому отнесся твой отец? Дверь не закрывается день и ночь. Плох тот бизнес, который дает людям повод тыкать пальцами в твое жилище.
– На самом деле нынешний кризис отобрал у меня несколько клиентов. Бизнес может пострадать.
Она возвращается, так ненадежно зажав в руке тарелку тонкого фарфора, что бисквиты вот-вот соскользнут на пол. Я бросаюсь спасать их, но мать раздраженно отклоняется. Сажусь обратно.
– Ну, скажи, что тебя здесь держит? Сейчас, когда все до одного хотят переехать? Почему от тебя одни неприятности, Соня? Грег думает, что дом потянет на… сколько же он сказал… миллион? Нет. Не может быть! Боже, я всегда путаюсь в этих нулях. Но это ж золотая жила! А ты упорствуешь!
– Ты говорила с Грегом? – Мой голос дрогнул.
– Он звонит время от времени. Ты же знаешь, что мы общаемся. Дом у реки – ярмо на моей шее. Пришла пора что-то менять. Он понимает. Упрямишься только ты, Соня.
Опасный момент – мое терпение грозится лопнуть. Я встаю, говорю, что хочу в туалет, и выхожу. В уборной впиваюсь пальцами в фаянс раковины и считаю до десяти, пытаясь обуздать ярость. Мать прекрасно знает, как сильно ранят меня эти разговоры. И все равно давит! А я столько для нее сделала! Постоянно приношу маленькие жертвы ей во благо, а старая упрямица не желает позволить мне жить, где хочется. Сейчас, когда Джез спокойно спит в музыкальной, мне еще больней. Ведь ради матери я пожертвовала утром в его обществе. А что, если мальчик уйдет до моего возвращения? Если я потеряю его, умиротворяя родительницу джином и газетами?
Вернувшись в гостиную матери, я прошу прощения, что, мол, смогу побыть с ней только двадцать минут. К счастью, старушка, похоже, уже забыла про Дом у реки. Она протягивает мне кофе и оставшееся время вспоминает свое детство. Учительницу пения, которая бросила в нее мелок через весь класс. Называет не только оттенок губной помады той дамы, но и даже псалом, который их класс пел в то утро.
«Господи, воззри на нас благословенно…» – Мать вдруг начинает тоненько щебетать гимн Генри Джеймса Буколла.
Бледно-голубые глаза пожилой дамы увлажняются… Она уплывает в прошлое.
«Так, наверное, и бывает, когда жизнь клонится к закату: скользишь из настоящего в прошлое», – размышляю я, спеша по коридору к выходу. Странно… Я сама недавно испытала подобное – когда дом покинула Кит.
Воспоминания обступают меня со всех сторон. Трутся, как кошки о ногу хозяина, урчат, требуя внимания. Чувства – каждый раз неожиданные – наводняют душу. Иногда – ностальгия. Чаще – пугающий всплеск вины, стыда, раскаяния. Как хочется обсудить это с мамой, но она меня всегда только критикует и обвиняет в чем попало. Как их много – тем, которых я не осмеливаюсь касаться при ней!
Грег, даже Кит – она впервые покинула