Среди присутствующих только у одного человека недостает здравого смысла проявить осторожность. Это записной олух – маршал Рье. Он расхаживает взад и вперед возле камина и громко жалуется мадам Динан на д’Альбрэ, который-де порушил его честь, устроив засаду ровно тогда, когда он, Рье, выехал под флагом перемирия. Да уж, кому рассуждать о чести, как не ему. Он ведь был личным наставником и телохранителем герцогини, до того самого дня, когда надумал предать ее и объединиться с д’Альбрэ, – полагал, что их совокупное могущество сломит волю юной правительницы, убедив ее, что выбора нет, кроме как делать то, что им будет угодно.
То-то она их всех удивила!
С внутреннего двора доносится гулкий топот копыт. Это возвращается войско. Воцаряется неразбериха воинских звуков – стук складываемого оружия, скрип кожи, звяканье снимаемых лат и кольчуг. Следовало бы еще ждать победных кличей и грубого воинского смеха… но, видимо, не сегодня. Сегодня вернувшееся воинство ведет себя просто на удивление молчаливо.
Дверь, бухнув, резко отворяется. Тяжелые стремительные шаги в коридоре, сопровождаемые звоном шпор… Весь зал притихает в преддверии надвигающейся бури. Замолкает даже Рье. Слуги буквально исчезают с глаз, прячась по углам. Самые робкие из придворных спешат найти благовидный предлог, чтобы улизнуть из зала.
Желание унести ноги делается нестерпимым. Как же трудно не поддаться судорожному позыву удрать по лестнице в относительную безопасность верхних покоев. Однако мой проступок требует, чтобы я осталась и тем самым показала д’Альбрэ: скрывать мне нечего. И вместо того, чтобы бежать без оглядки, я тянусь к уху Юлиана:
– Как по-твоему, мадам Динан и маршал Рье – любовники?
Мои слова забавляют Юлиана, он улыбается, но в то же время не забывает ободряюще пожать мою руку. Я хмурю брови и рывком высвобождаю пальцы. Как же хорошо он меня знает! Слишком хорошо, слишком…
И вот тут входит д’Альбрэ, и его присутствие обрушивается на нас со всей губительной мощью лесного пожара. От графа разит кровью и потом. Его лицо бледно от ярости, так что густая борода кажется неестественно черной. По пятам за господином следует его главнейший приспешник, капитан стражи Бертран де Люр, и за ним еще дюжина военачальников и приближенных. Двое из них, бароны Жюльер и Вьенн, прежде были вассалами герцогини, но им так хотелось доказать свою верность д’Альбрэ, что оба согласились участвовать в вероломном нападении и выехали с графом в поле, хотя и знали, какого рода замыслы он вынашивал в отношении их госпожи.
Теперь я с немалым удовольствием вижу, что мой божественный покровитель Мортейн отметил их обоих знаком смерти. У того и у другого словно бы красуются на лбу темные тени. Это и еще то обстоятельство, что герцогине удалось уйти из капкана… Нет, все же совсем неплохой выдался день!
– Ты чему улыбаешься? – спрашивает Юлиан.
Я с некоторым трудом отрываю взгляд от двоих помеченных.
– Забавно