Мне хочется смеяться от нахлынувшего восторга.
«Я поймаю тебя, я подхвачу», – соблазнительно нашептывает ветер.
Я смотрю вниз, на острые зубчатые камни. Вот бы знать, будет ли больно? Успею ли я ощутить удар о землю? Я прикрываю глаза и пытаюсь вообразить, как стремительно несусь вниз, вниз, вниз, навстречу погибели…
А получится ли у меня вообще? Помнится, в обители сестры во имя Мортейна тряслись каждая над своими познаниями и умениями, точно нищий над последним грошом. Что до меня, я толком не понимаю особых сил, дарованных мне Смертью. Знаю лишь, что прежде Бог Смерти дважды меня отвергал. Чего доброго, Он и в третий раз так же поступит, и я проведу остаток дней искалеченной и беспомощной, навеки отданной на милость своих ближних? От этой мысли меня прохватывает крупная дрожь, и я торопливо отступаю от края назад.
– Сибелла?
Сердце екает от нового страха, а рука уже нащупывает крест, упрятанный в складках юбок. Это не обычное распятие, а хитро замаскированный нож, нарочно для меня выкованный в монастыре. Оборачиваясь, я успеваю округлить глаза, словно бы от волнения, и приподнять уголки губ, натягивая на лицо самую бессовестную улыбку.
В дверях стоит Юлиан.
– Что ты делаешь тут, снаружи? – интересуется он.
Я подпускаю в свой взгляд искорку удовольствия, словно его появление не напугало меня, а, напротив, обрадовало. Потом вновь отворачиваюсь, чтобы собраться с мыслями. Для начала я поглубже запрятываю свои истинные чувства и помыслы, потому что Юлиан – без сомнения, самый добрый среди д’Альбрэ – далеко не дурак. И до сих пор ему неплохо удавалось читать в моей душе.
– Наблюдала за разгромом, – отвечаю я наконец, и голос звучит так, будто я только что не мурлычу от возбуждения.
Спасибо и на том, что Юлиан обнаружил меня уже после того, как я предупредила Исмэй!
Он присоединяется ко мне у парапета. Стоит так близко, что мы соприкасаемся локтями. Бросает на меня косой взгляд, полный невольного восхищения:
– Тебе захотелось на это смотреть?
Я презрительно закатываю глаза:
– Да какая разница? Птичка-то упорхнула!
Юлиан переводит взгляд с меня на побоище внизу:
– Так герцогиня бежала?
– Боюсь, так и есть.
Он вновь быстро взглядывает на меня, но к моему лицу накрепко прилипло презрительное выражение. Это мой щит.
– Он не слишком обрадуется, – говорит Юлиан.
– Не то слово! А отдуваться будем мы все. – Я словно бы только сейчас замечаю, что он одет не для битвы. – Погоди, а почему ты не за стенами, как все?
– Мне приказали остаться.
Я вновь ощущаю судорогу страха. Неужто д’Альбрэ решил приставить ко мне личного соглядатая?
Юлиан