Я ненавидел планирование. Я ненавидел его с тех пор, как моя мама покинула нас в той роковой поездке. Когда мне было особенно плохо, я думал, что мама ушла из-за сложностей планирования.
Сентябрь начался без неё, и, честное слово, это был самый одинокий сентябрь в моей жизни. Пока пожелтевшая листва шуршала в нашем саду, я оплакивал маму в её любимом уличном кресле. Плетёное из тростника и заваленное нежно-розовыми подушками, оно напоминало мне о женщине, которую я потерял. Я чувствовал, что она сидела рядом со мной, я знал, что она крепко-крепко обнимала меня и шептала на ухо, чтобы я слушался папу, чтобы не прогуливал занятия и был джентельменом. Но мне не нужны были слова, придуманные в собственной голове. Мне нужны были наши фотографии с летнего отпуска и смех, много маминого смеха. Мы и его планировали. Мне хотелось обнимать маму, а не собственные дрожащие колени.
В октябре я серьёзно поссорился с папой: тот настаивал на постоянном посещении школьных занятий, а я считал, что скитания по городку помогут мне отвлечься от недавней потери. Казалось, что ничего другое, кроме моей учёбы и телевизора, отца не интересовало: я приходил «с занятий», мы с ним ругались и расходились по комнатам. И так было каждый день, пока восходило тусклое солнце в октябре. Прогул за прогулом, ссора за ссорой – мама теряла веру в меня. Я чувствовал это, но ничего не мог с собой поделать. Меня душило горе своими чёрствыми лапами. Но ещё больше меня начинала душить совесть.
Как оказалось, не только я знал, что ни к чему хорошему это не привидёт. С Кейти мы познакомились в начале ноября, когда я в очередной раз прогуливался рядом с церковью Святой Елены. Меня привлекала готика: резкая и тёмная, ничего хорошего не предвещающая. Кирпич собора давно выцвел, что отлично передавало дух старины. У нас с городком была одна проблема – мы не могли отпустить прошлое. Кейти не любила готику, но ей чрезвычайно интересно было слушать мои нудные рассказы про стили архитектуры. Мы простояли на небольшой площади около часа, наслаждаясь никчёмными видами Хелены и пушистыми снежинками, которые покрывали наши головы. Мы разошлись, оставив друг другу номера телефонов не потому, что мы понравились друг другу, а потому, что я давным давно пообещал маме быть джентельменом.
Кейти болтала не меньше меня. Мне казалось, что эта девочка вообще никогда не замолчит, благодаря чему я наконец-то видел себя со стороны. Но тем ли человеком я был, каким представлял себя? Конечно нет. Меня поглотила обида и меланхолия, я закрылся внутри себя, перечеркнул все краски жизни чёрной кистью и Кейти откуда-то это прекрасно знала. Столько добрых слов я не слышал в свою сторону никогда, но самым главным было то, что она пообещала сделать мою ещё непрожитую жизнь лучше.
Тогда-то она и рассказала мне про первое декабря.
Про самое счастливое первое декабря, какое мне доводилось проводить.
Снежный Человек
Холидей
Мама