– А есть булочки и масло? И еще сливки?
Джеймс с изумлением заметил, как Барт улыбается.
***
Он сидел, не снимая визиошлемофон, хотя перед глазами давно уже была чернота линз. Это была гильза с его воспоминаниями. Записал её перед своим отъездом из Сарканда, и, скорее всего, Барт отнес её Ахане. Вся их история. Ведь он, Джеймс, решил, что всё это чересчур. Что это всё не для него, что холодный рассудок ценнее горячего сердца. И то, что хорошо в Азии, никуда не годится в Британии. Нет, не струсил. Просто решил, что всю свою страсть сможет отдать только тому, чем сможет владеть безраздельно. Своей коллекции. Вдруг вспомнилась его собственная фраза, сказанная Ахане когда-то и вернувшаяся к нему сегодня.
– Люди не готовы проститься ни с одним своим обычным, будничным и никчемным днем, и вместе с тем прощаются за деньги, возможно, с единственным, что стоит помнить…
Надо же. Он сам оказался в их числе. Разве что не за деньги…Хотя… Как посмотреть…
Он вздохнул и стянул шлем. Увидел довольно милую картинку – как Дара Бёрнс намазывает булочку маслом, а Барт доливает ей кофе. Оба лучились радостью и глядели друг на друга заговорщически. И почувствовал, как в нём растет чистое, ничем не замутненное бешенство. Он резко встал, и ледяным тоном произнес:
– Барт, оставь нас.
Барт степенно кивнул, и вместе с кофейником сделал малюсенький шажок назад. Вот подлец! Ну, с ним позже. Буря должна была бы потрепать эту наглую, рыжую, беспардонную девицу! Но он постарается сохранить спокойствие. Ей не удастся вывести его из себя.
Она безмятежно улыбалась. Что еще за козыри у неё припасены?
– Мисс Бёрнс. Я готов произвести с вами расчёт.
– Отлично, мистер Паддингтон. Если припомните, у меня было еще одно условие.
– Не припоминаю. Надеюсь, наш разговор закончен.
Он подошел к секретеру, надавил пальцем на неприметную планку, выгреб несколько пачек наличными, швырнул их на кофейный столик. Увидел, как изумленно взметнулись вверх рыжие бровки, и округлились от удивления глаза. Отлично. Ему не терпелось избавиться от неё. Считая себя более не обязанным, глянул в окно. Нужно успокоиться. Подумать, что делать дальше. Хотелось на воздух, пройтись, давно уж не заглядывал в табачную лавку Льюисса Джей Фокса…
– И вам всё равно, как эти гильзы попали ко мне, и почему, только сейчас, к вам?
Это был удар в спину. Он хотел. И не хотел. Быть может, позже, когда внутри уляжется этот кусок его возвращенной памяти? А вдруг это «потом» не наступит? А она, эта выскочка и надоеда, уже умчится навстречу всем ветрам? Стало ясно, что ещё не всё.
– Что вам от меня нужно? Как к вам попали эти воспоминания? И кто вы, чёрт побери, такая?
Её лицо стало абсолютно серьёзным. Он понял, что знает этот взгляд. Темно-синий, тот, в котором зреет шторм. Свой собственный.
– Ахана