гордо горит между снежных стран
природа
какого же цвета ты
на белом – белые звезд цветы
не различишь на белом льду
нагого тела
и рук в бреду
ты только глыба
ты лишь гора
ты белая рыба
сегодня вчера
а нам пророчат: растают льды
а нам клекочут: вот пасть беды
плывешь хрустальный
сыскать ли концов
пытальней печальней
чем сто дворцов
ты весишь много
тяжелых тонн
расколешься – Богу
и хруст и стон
вот так оторвется
когда умрет
земля родная
и поплывет
набычась сколом
крича огнем
в пространстве голом
тяжелым льдом
Яства корабельные. Вечеря. Тетраптих
Я приглашаю вас!
А может, это приглашают меня.
Яства детства, на час, не доесть до Судного Дня.
На корабле в каюте стюарды
сварганили мастерскую отца —
Отец мой согласен в том закуте плыть до конца.
Отец, хватит масло на палитру давить!
Ты ж не знаешь, сколь нам осталось плыть.
Отец мой, не устал от бесконечных марин?
Еще наглядишься на жидкий аквамарин…
Отец мой, ну будет тебе рожи матросни малевать —
Еще долгий путь, еще устанешь рыдать!
Отец… хватит из горла горькую пить…
Ты ж не знаешь, сколь нам осталось жить.
Отец, давай двинем в ресторан!
– Дочь моя, зри, я уж сыт и пьян.
– Отец, там давно накрыты столы!
– Чепуха. Я тебе нарисую, восстанут из мглы
Черепаховый суп, стерляжья уха,
Тощая нога деревенского петуха,
Астраханские помидоры, чарджоуских дынь
Сушеные косы… винограда синяя стынь…
Не устала ты, дочь, обочь царей-королей,
Жрать похлебку намалеванную
расписною ложкой своей?!
Этот суп гороховый… военный рататуй…
Эту пайку блокадную – за пазуху суй…
Я ж пирог поминальный – за верстою верста —
Для тебя расстарался – по всей шири холста!
А на Красную Горку блины я испек!
Мой глядит изюм – в небо – из румяных щек!
Солнцу брошу в костер икряной алый ком —
Мой краплак и кадмий, на этом свете и том!
Я толк знаю в раках! А вот и омар!
На блюде царит, не натюрморт, а пожар,
Так пусть идет к черту глянец-твой-ресторан —
Я гордый венецианец, венециан…
…
Отец. Пойду одна. Отец, рисуй.
Кисть в жирную вкусную краску суй.
Вкруг тебя опричники, блеск их секир
Стережет твой беспечный, бесчинный мир.
А я пойду. Жратва затмила зарю.
Я картину твою, отец, издали зрю:
Три метра на три, холста мощный кус,
Едва уместился в каюте люкс!
Ах нет, в сарае…