– Да я понял что символ. Не понял только чего, – признался Лысый.
– А ведь всё просто! – торжествовал Батискаф. – Картина символизирует бренность бытия. Мы – облака под порывами ветра. Пришли-ушли, а Бог, – художник указал тонким пальцем в потолок, – всегда был и будет. Он глядит на нас сверху и жить нужно так, что бы Ему было интересно смотреть!
На этом они расстались. Лысый с Артёмом пошли к Контрактовой площади, а Батискаф остался, подсев за столик к немолодым хиппи. Бывая на Андреевском, Лысый иногда видел его, но подарков больше не получал.
***
В один из выходных они с подружкой валялись на диване, глядя недавно купленный телевизор. Покупкой этой Лысый в душе гордился, не столько самим теликом, сколько тем, что вся его аппаратура была сделана фирмой «Sony». Зазвенел телефон, взяв трубку, молодой человек вышел в коридор, а вернувшись, прошёл по квартире и сердце его тревожно заныло. Он жил один уже долгое время и привык класть вещи в определённом порядке. Сейчас их изначальное положение было нарушено. Ещё сомневаясь, Лысый взглянул на картину – понятие верх-низ для этого шедевра абстракционизма было расплывчато, но всё же он определил для себя некоторые ориентиры и сейчас подарок Батискафа висел «вверх ногами».
Он подошёл к девушке, как не в чём ни бывало лежащей на диване и, стянув за ногу на пол, спросил, с трудом сдерживая гнев: – Что ты искала? – она испуганно молчала, лишь часто моргала и слёзы наполняли её глаза. Но Лысый был неумолим. – Ты ведь видишь, как я живу, копейки лишней нет. У меня тут что миллионы?! Говори!
Подружка, молча, смотрела на него наполненными страхом глазами, таким она видела его впервые. Лысого буквально трясло от злобы, не сдержавшись, он ударил её ладонью по перекошенному гримасой ужаса лицу. Она громко завыла, пытаясь забиться под диван. Лысый с отвращением посмотрел на неё и, схватив за ногу, потащил в прихожую. Раскрыв дверь, выбросил в коридор её вещи – джинсы, сумочку, туфли – а потом всё так же за ногу стянул вниз на площадку лестничного пролёта. Вернувшись к себе, он достал из холодильника початую бутылку «Хортицы» и налив в стакан на две трети залпом выпил.
После этого ещё месяца полтора она сидела то утром, то вечером на лавочке у подъезда ожидая его. Девушка не оправдывалась, не пыталась ничего объяснить, просто раскладывала перед ним по полочкам свою непростую судьбу. До которой, впрочем, ему не было дела. Что годы с родителями были больше похожи на жизнь в сумасшедшем доме. Отец ушёл, мать спивалась, и они с братом оказались предоставлены сами себе. Рассказывала, как брат расплатился ею за карточный долг, что позже сел в тюрьму, и она в семнадцать лет зарабатывала своим телом на лекарства матери и передачи брату. Говорила, что в двадцать три чувствует себя семидесятилетней старухой.
Лысый слушал, не в силах понять какое отношение всё это имеет к нему? Причём здесь он? Казалось, это дурацкий сон, он закрывал глаза, открывал – ничего не менялось.