– А этот червяк ползал где-то, – горько усмехнулся Горелов. – Я редко с ним пересекался, но могу сказать совершенно откровенно, что видел его крайне редко, и это при том, что Елену часто навещал. То у них засор в туалете, то новую мойку надо привинтить, то шкаф собрать. Я им помогал. Она просила – я помогал. А мужа ее никогда рядом не было. Так, изредка сталкивались на улице, я еще думал: «Что же ты, скотина, мотаешься где-то? У тебя тесть еле ноги передвигает, теща золотая, девчушка-дочка такая красивая, жена тоже…».
Он махнул рукой и снова прикурил сигарету.
– Он пропал потом. С концами. Это когда уже ее родители умерли. Она с дочкой постоянно возилась, Вика была нездорова все время, сколько я ее знаю. Как-то я сам пришел к Елене и спросил ее, чем помочь. Мало ли. Она же скромная была, краснела каждый раз. А она расплакалась. Тогда-то я и узнал, что ее «огрызок» кинул семью через хер, и теперь Елена и Вика остались совершенно одни. Я видел его после, спустя месяца три, наверное. Издалека, поддатого. Прошел мимо. Елене я ничего не рассказал. Но именно в тот день я понял, что на многое для нее готов.
Вот оно что. Горелова не просто потряс факт смерти Елены. Он любил ее.
– Семьи у меня никогда не было, – опроверг он мои домыслы. – Знаете, это когда ты сначала пытаешься быть как все, а потом понимаешь, что не выходит. Замыкаешься, и все. Я не искал того, кто меня полюбит, всего такого переломанного. Я же инвалид, у меня пенсия – страшно было себе такое представить в молодости, но в итоге к этому и пришел. Конечно, я пытался построить какие-то отношения, но дальше флирта ничего не шло. До встречи с Еленой лет семь, наверное, был один. А как увидел ее, то понял, что попытался бы снова. Но она тогда была еще замужем. Поэтому пришел я к ней и с порога сказал, что люблю. И ее, и дочку.
Он замолчал и стал внимательно изучать тлеющую в руке сигарету.
– Отказала? – едва слышно спросила я.
– Ну, хотя бы скалкой не наварила, – улыбнулся Горелов. – Объяснила, что не хочет больше ни с кем. Ни с кем и никогда.
– А вы?
– А я понял. Её – понял.
Вот и еще одна трагедия. У Горелова не жизнь, а сериал. Тут тебе и боевик, и драма, и психология. Впрочем, у Елены тоже судьба трудная. Хотя, у кого из нас не наберется сумка с пережитым? У кого-то больше, у кого-то меньше.
– Вот я вам сейчас зачем-то все это говорю, – покачал головой Егор, – а ведь мы знакомы всего-то полтора часа. И вам не это хочется услышать.
– А что же мне нужно услышать?
Егор затушил сигарету и заново наполнил свою рюмку.
– За Елену. В память о ней, – повторил он и выпил.
Я не стала следовать его примеру.
Горелов оставил рюмку и закашлялся.
– Подполковник ваш задал мне несколько вопросов, – отдышавшись, сказал он, – и они были самыми обычными, он и без меня узнал бы состав семьи, адрес или что-то похожее. Но я не сказал ему самого главного, и эта мысль появилась у меня в голове только после того, как полиция уехала. Я увидел вас, пошел следом и не ошибся, потому