– Господи… господи… Отец… за что? За что?
Самым плачевным оказалось, что я не мог потерять сознания. Я то закрывал трясущими руками лицо, то подсматривал сквозь пальцы тысячи алых ранений.
– Что делать?! Что делать?.. – шептал я.
Да, отец оказался прав насчёт кошмаров. Когда ты становишься свидетелем необычайных ужасов, то кончаешь жизнь самоубийством. Не зря один бродяга из племени, увидев самого дьявола во сне, выколол себе глаза. Его инфернальный образ не отходил: длинные заскорузлые рога, скорченные в глубоких морщинах лицо и злобная ухмылка. О дьяволе ему поведали белолицые. Даже когда он стал слепым, его мучали кошмары. Зрение ушло, но ведь сны никуда не делись. Бедняга не выдержал и принял змеиный яд.
– Я тоже не выдержу…
В голове родилась идея. Чёрт!
Поднявшись на ноги, дрожащие под весом моей туши, я проковылял к склону. Двигался с неторопливостью, прощупывая почву под ногами. Конечности стали ватными после того, как безудержный олень сбил меня и выпотрошил живот. Мне ещё повезло, что его острые рога не пустили мои кишки. Хотя… всё кончилось бы быстрее, чем в нынешнем положении. Откуда этот олень появился?
Я спускался по склону. За собой оставлял мелкие капли крови, поэтому любой первопроходец обнаружил бы мой след.
Выжать в лесу и перебороть конкурентов – непосильное испытание. Почему я до сих пор жив?
Моих сверстников с детства приучали к мужеству. Их вырастили стоическими и твёрдыми бойцами… Что с ними теперь? Я не ожидал, что меня поместят в экстремальные условия, но они-то готовы к ним. Они-то вынесут испытание, тем самым оправдав звание настоящего мужчины. А я? Я несчастный малец, которого изувечил олень… Ха-ха, ОЛЕНЬ! Какой-то несуразный олень уделал меня. Если бы сверстники узнали, то заржали бы и умерли со смеху. «Как тебя уделал олень?! Это же надо так! Мы тут умираем от самого страшного и опасного, а ты… просто не угодил оленю?!».
Я не вынесу позора. Пусть не найдут мой покорёженный труп. Пусть грязное тело, искромсанное до месива и висящее безжизненной тушей на колких ветвях, исчезнет. Испариться. Или пусть его съедят птицы и звери до такой степени, что опознать меня станет настоящим испытанием. Пусть рассказывают сказки, что я ушёл, а не умер. Но смерть… она манила.
Я стоял на краю обрыва. Смотрел вниз – на стометровую бездну с кучей сосновых верхушек.
Разум мутнел. В израненном животе чувствовалось саднящая резь. То и дело капала кровь на землю и запечатывалась на ней бордовыми пятнами.
Я прикусил губу. Пальцы задрожали, сжимаясь в кулак.
«Джигаго, это всё?! Ты кончишь жизнь ещё позорнее,