– Да, ты и правда стал скучным, – мстительно подтвердила другая, топнув камешек подальше. – И мерзким. Быть человеком по своей воле, это странно.
– Хватит, – изменившимся голосом пробубнил Молок.
– Но ведь… Ай!
Молок резко махнул рукой, девушки схватились за шеи, повиснув в воздухе. Он щелкнул пальцами, случайно высек искру из почерневших когтей. Разгладил поредевшие волосы, украдкой ощупывая выросшие бугорки на затылке. Ему удалось предотвратить полное превращение, но любое, самое маленькое раздражение могло качнуть маятник шаткого равновесия. Тихо зарычал, обошёл девушек вокруг. Сдавленные невидимой силой, они могли только смотреть на него свысока полными злобы и мстительных планов глазами.
– Вы зарвались. – Клокочущая ярость, приятное в своей первобытной гнуси чувство, делала слова резкими и обрывистыми. – Я тут главный, я! Молок Изгнанный, владелец седьмого дома Древнего леса, рождённый в ночном тумане, я, вестник смерти и перемен. Я! А вы – жалкие, ничтожные, порочные черви под моими сапогами! Я!
Девушки затряслись всем телом. Молок махнул посеревшей, будто обтянутая кожей кость, лапой, и они больно упали наземь. Скованные раскалённой цепью его воли, им оставалось только страдать, разевая рты в немом спазматическом крике. Теперь их мерзкие слова не могли помещать его планам.
Он подошёл к хирургическому столу. Пятна крови на простыне успели засохнуть, пустые глаза охотника смотрели куда-то вдаль, минуя тряпичный потолок. Молок взял в руки щипцы, грубо погрузил их в охладевшую ногу. Нащупал обломок собственного когтя, нахмурился, запыхтел, с трудом, расшатывая из стороны в сторону, вырвал его из кости.
– Есть! – победно взвыл он, отбрасывая вмиг ставшие бесполезными щипцы. Обломок когтя, едва коснувшись пола, обратился в мерзко извивающуюся личинку. Краем глаза он заметил пульсирующее движение, зарычал, с силой наступил на неё; из-под каблука брызнула ядовито-зелёная дрянь. – Ты не подохнешь просто так, понял? Я с тобой не закончил. Тебя никто не отпускал с этого света, охотник. Никто.
Он протянул руки над телом охотника, закрыл глаза, сосредоточенно повторяя древние слова. Губы безмолвно шевелились, он морщился, иногда раздражённо шикая на летающих в воздухе комаров. Из ладоней полился свет, пыль и пепел закружились в воздухе. Оседая на ноге, шипели и врастали в плоть, рана затягивалась на глазах.
– Д-вай, – сквозь крепко стиснутые зубы рычал Молок. Лечение всегда давалось ему с трудом. Гораздо проще и веселее лишать людей жизни, чем возвращать. – Давай, чтоб тебя. Мы не закончили.
Волот вдруг зашевелился, из его груди раздался сдавленный хрип. Засучил ногами, схватился за край стола. Закричал от боли, как под тавром, выжигающим клеймо прямо на коже, выгнулся дугой, готовый свернуть собственную шею.
– Хорошо, – прошептал Молок. Убрал дрожащие руки; охотник обмяк и замолчал. – Это труднее, чем я думал.