– Есть, рассчитан эффект обратной петли. И к тому же Тамерлан уверен, что все будет так же точно, как и эти последние 2 раза, надо просто засечь все, что происходит в процессе. Не приборами. Телом.
–Не моим, командир. Не моим. Мое тело останется здесь, на юге Франции. Мое тело устало от идей и затей. Оно устало от ночи, холода, комбинезона, невесомости и тяжелых ног. И еще оно устало от тебя.
Последняя фраза была чем-то новым в их отношениях. Это был открытый и совершенно недвусмысленный шаг, шаг от него. А к этому капитан еще не успел приготовиться.
–Такое ощущение, – проговорил он после паузы, – что ты сейчас говоришь не только об эксперименте Тамика.
Анна молчала. Все чувства сошли с ее лица. Оно было привычно замершим и холодным, как и почти все последнее время их жизни. Наконец, она перевела взгляд на стоящего над ней мужа. Резко встала, захватив зеленый бокал и уже отвернувшись бросила через плечо:
–Я не полечу. Делай как хочешь.
–Что значит как хочешь?..– Дыхание перехватило, вопрос вышел свистящим и особенно беспомощным.
–То и значит. Мы не привязаны цепями. Хочешь – лети.
И тихо прикрыла за собой дверь.
Григорий откинулся на спинку изогнутого плетеного кресла. Хотелось не думать, ну могут же йоги не думать. От постоянных размышлений он начал чувствовать себя стариком. Весь последний месяц он просидел у этого бассейна в бесконечных размышлениях, время от времени ведя долгий и бесполезный, зато реальный, в отличие от внутреннего, диалог с Тамерланом. Все становилось только хуже, и даже этот волшебный дом уж не помогал. С шумом выдохнув, Григорий прикрыл глаза и начал демонстративно тупым образом проговаривать про себя цифры, изгоняя саму возможность размышлять, а вместе с ней главную мысль, самую мучительную и привычную.
2
Вызов прозвучал, когда Орлиевский почти совсем заснул под послеобеденным солнцем. С трудом приоткрыв один глаз, он разглядел силуэт Адэхи Родригеса, сидевшего напротив него с прямой спиной и сложенными на коленях руками.
–Привет. Ты как школьник.
–Все привыкаю к этой штуке. – смущенно пробормотал индеец, пытаясь принять более расслабленную позу.
–Ты можешь выставить позу в настройках, и являйся хоть в образе балерины, даже если ты лежишь в ванне в этот момент.
–Представьте меня голым в ванне, – усмехнулся индеец. – Ладно, поизучаю.
Голограмма пошевелилась, замерцала и явно собралась исчезнуть.
–Эй, давай потом изучай. Чего сказать хотел?
Адэхи снова сидел как гимназист, аккуратно выпрямив спину.
–Я про Илью, капитан.
«Наверное, это самый поганый день с послевоенных времен» – пронеслось в голове у Орлиевского. Судя по тону механика, про Илью он собрался сказать, что нога не приживается.
–Нога не прижилась, капитан. Он снова лежит.
Индеец замолчал, его изображение в меру тоскливо смотрело в капитана сквозь космос.
–Это