Звёздная ночь
Ночь сидит одиноко. «За прекрасным всегда скрыта какая-нибудь да трагедия». Она думает о словах Оскара Уайльда. Да, так оно и есть. Ночь всегда многое угадывала, и особенно что-то такое, что её будоражило. Сейчас всё со стороны кажется превосходным, таким обычным. Но только она одна понимает значение происходящего, только Ночи та женщина поведала тайну, рассказала о ночном бытии, которое Ночь пытался разгадать так долго, и которое в итоге раскрылось так негаданно. Женщина знает конец истории, она его предвещает. Начало же было положено в той забегаловке: он выходил, а она наблюдала за его движениями.
Грейс
Постепенно от алкоголя, от запаха табака, от всеобщего хаоса голова начинает невольно кружится. Я ставлю стакан на рядом стоящий столик и, оглядываясь, встаю на ноги. Но в ту же секунду я чувствую, как Зед хватает меня за руку и тянет к себе, от чего я падаю обратно в кресло.
– Ну, и куда это ты вскочила, Грейси?
Всё же вырвавшись из лап Зеда, я что-то бурчу под нос так, что уголок его рта подпрыгивает, и, не сказав больше ни слова, бреду на улицу, подальше от его деспотичных наклонностей. Зед мог бы просто спросить меня, куда же я собираюсь, а не хватать за руку, кидать на диван и пристально на меня глядя. Это ведь любовь Зеда к чрезмерному контролю в сочетании с алкоголем, верно? Всё эта привязанность! Мои ботинки невольно выбивают ритм танцевальной музыки; «Неважно», – твердят они, потому что для нас с Зедом в самом деле остаётся ещё бездна времени. Я вдыхаю прохладный ночной воздух. Заколдованно-тёмная ночь, бесконечно безмолвная, с нескончаемо длинными тенями деревьев обволакивает город, а медовая луна прячется за облаками. Наслаждаясь природой, я неспешно прогуливаюсь до океанической воды. Ну, можно ли было сидеть в такой духоте! Такая приятная свежесть и аромат, словно зашёл посреди липкого летнего денька в цветочный магазин. Замечаю силуэт человека, сидящего на песке и глядящего вдаль вод; я снимаю обувь, когда выхожу на мелкий песок, присоединяясь к молчаливой компании незнакомца.
Без единой мысли я уже собираюсь идти обратно. Посмотрев в последний раз на приходящие и уходящие волны, на тёмную даль, я разворачиваюсь в сторону дома и врезаюсь во что-то. А точнее, в кого-то. Поднимаю взгляд, и первое, что замечаю, это знакомые карие глаза. Дьявол, как предсказуемо!
– Грейс Хилл, – пытливый, добрый голос Дилана бьёт в голову так же, как и резкий запах алкоголя, оглушая и сбивая с толку.
– Да, она самая, – я вспоминаю, как мы прогуливались по галерее даже после того, как Дилан выступил с речью. – Дилан Барннетт.
В его руках виднеется бутылка. Но как непостижимо у Дилана изменился голос! Как у неизвестной мне ранее птицы, которая «ноябрьским утром поёт не о том». Будто Дилан пробовал, искал и, в конце концов, нашёл струну для нового настроения. Он смотрит так уверенно, но своим тонким чутьём я замечаю радость, трепет и безымянные чувства, бурлящие внутри него.
– Что ты тут делаешь? – любопытствую