Легенда о водяном коне. Часть II. Забытое мстит всегда. Петр Богдан

Лес этот действительно мокрый, – улыбнулась Т.Ф. – Там сыро даже в самую сушь.

      – Тогда там точно должны быть грибы, – заметил я.

      – Я тоже на это надеюсь. – Т.Ф. со значением кивнула головой. – Это одна из причин, почему мы туда идем.

      Между тем дорога пошла вниз, и вскоре лес стал другим – деревья сдвинулись плотнее, солнечные лучи реже проникали сквозь плотную листву, взгляд почти сразу терялся в пестрой чехарде оттенков темного цвета – коричневого, темно-зеленого, бурого. Пахнуло сыростью, прелой прошлогодней листвой и пронзительным, таинственно-зовущим запахом грибницы. Среди этих запахов я почувствовал еще один, до боли знакомый – запах мутной воды с водорослями. Откуда он здесь? Ведь мы довольно далеко от Спокойного озера. Этот запах вытянул из моей памяти какое-то смутное беспокойство. Что-то шевельнулось внутри меня, что-то неясное, неразгаданное, понятное лишь моему подсознанию. Чем-то оно походило на мое утреннее ощущение. Ощущение нежелания чего-то, что неминуемо должно произойти.

      Мои губы поползли в грустной усмешке. Нельзя же быть таким мнительным. Я – хозяин своих ощущений, и я иду сейчас отдыхать!

      Тем временем мы свернули с относительно приличной грунтовки на почти заросшую дорогу, уходившую под углом направо.

      – Уже скоро! – подбодрила меня Т.Ф., и я, вслед за нею вооружившись палкой, принялся сбивать то и дело загораживавшие дорогу крапиву и лопухи.

      Действительно, через несколько минут впереди появился просвет, по нашем приближении он расширялся и расширялся, и через десяток шагов мы оказались на краю огромной поляны.

      – Ну вот мы и пришли. – Т.Ф. обернулась к нам. – Это и есть Мокрый Луг.

      Я остановился и как зачарованный смотрел вперед. Место было потрясающе красиво.

      Местность тут чуть подымалась, и сам Луг, на краю которого мы стояли, находился несколько выше окрестностей. Лес расступался во все стороны, словно не решаясь залезть на огромное пространство поляны. Лишь кое-где березы, дубы и остатки фруктовых деревьев островками нарушали ровную гладь ее, на которой, словно сказочный ковер, раскинулось море нетронутой травы. Высокая, по пояс и по грудь человеку, она не знала страха и щедро, расточительно цвела, не думая ни о чем другом, радуясь жизни, звеня голосами тысяч насекомых – я живу! я живу! живу!!!