нагая, возлежит моя законная супруга, стыдливо прячущая грудь в своих узких дрожащих ладонях. Я осторожно выдёргиваю, а затем сбрасываю на пол молочно-белёсую колоратку с серой, мышиного цвета манишкой, которая расстилается в моих ногах лепестком, развёрзнутым и покинувшим лоно своей alma mater, неторопливо расстёгиваю сутану, медленно, пуговица за пуговицей, потом вешаю её на спинку кресла рядом с кроватью, оставшись в одних брюках. (замечу, однако, что поразительное сходство с очень дешёвыми бульварными романами (нет, что вы, отложите многократно выдыхаемое фи до финала, прошу вас!) …так вот, поразительное сходство с романами весьма фривольно-сентиментального характера ведёт вас по ложной тропинке, уважаемые мои, но вернёмся, наконец, к происходящему). «Не уклоняйтесь друг от друга, разве по согласию, на время, для упражнения в посте и молитве, а потом опять будьте вместе, чтобы не искушал вас сатана невоздержанием вашим», – тихо продолжаю я речь Апостола, в это время стаскивая с себя замшевые туфли, носки, брюки (ничего не забыл?) и затем (да-да, я уверен, что всё было именно в такой последовательности: замшевые туфли, носки, брюки) … и затем что? …и затем замираю (боже, какой пафос) в нерешительности (это со мной не часто случается), как есть, босой, неприкрытый спасительной листвой одеяний, в одном нижнем белье с вышитыми на нём 3D распятиями (или всё же неприкрытый лиственным спасением 3D белья с нижним распятием одеяний?)
– Артур, прекрати молоть чепуху и давай уже сделаем это, – первые слова, что я услышал от неё за всё время нашего знакомства, да что там, за всю нашу скоропалительно начавшуюся в полдень совместную жизнь. «Аминь!» – более не задумываясь, я вошёл в нагретую её телом постель, чтобы исполнить заветы Святого Павла…
(Пропустим, пожалуй, этот отрывок. Эпизод пустословия с весьма непримечательным и дурным содержанием. Ах, простите меня, любители запретных сладких плодов!)
…Вернувшись спустя какое-то время из ванной и присев на краешке матраса, обнажённый, мокрый, чернобородый, аспидно-косматый по всему упругому тридцатисемилетнему телу (позвольте обмануться и быть обманутым), я некоторое время молчал, рассеянно разглядывая узоры на своей простыне, теперь уже нашей (надо всё же привыкнуть говорить «нашей»), накручивая вокруг пальца завитки чёрных волос, и, наконец, задумчиво произнёс:
– Мне бы хотелось узнать твоё имя. Как тебя зовут?
– Меня будут звать, как ты хочешь, Артур.
– Ты шутишь?
– А ты точно читал брачный контракт, мой дорогой муж?
– Признаюсь, не совсем внимательно…
– У меня нет имени. Назови любое.
– Тогда отныне нарекаю тебя… Есфирь.
– Хорошо, милый, завтра поменяю имя во всех профайлах.
Amen.
Почему Есфирь? Боже, да я-то почём знаю.
* И было это во дни Артаксеркса… Откуда это, забыл? Впрочем, вчера я хотел резать вены, а сегодня смеюсь и пью йогурт. Про вены, боюсь, преувеличенно,
