– Пищевое поведение?
– Именно.
– Виктор…
– Да?
Он сидел на стуле напротив и демонстративно изучал окно. Худой, бритый наголо, в узких серых джинсах и большем на два размера худи цвета индиго с надписью «Univers». Забавный лук в моем кабинете. Наша первая встреча.
– Я пока у тебя ничего не спросил.
– Но собирались, – он посмотрел на меня и весело улыбнулся. – Вопрос про дальнейшие планы входит в тройку лучших вопросов тюрем и больниц.
– У меня другая система, – я тоже непроизвольно улыбнулся. – Но раз ты считаешь важным, что ж, давай обсудим пищевое поведение. Что ты ел на завтрак?
– Сечку, как и все.
– Мне казалось, ты имеешь возможность не есть сечку.
Он рассмеялся:
– Чертовски верно! Но дело в том, что сечка полезна, не так, как овсянка или гречка, но тем не менее… Клетчатка, комплекс необходимых микроэлементов, правильные углеводы… Забавно наблюдать, как пацаны плюются и чуть не плача запихивают в себя ложку, они считают утреннюю кашу наказанием худшим, чем галоперидол.
– А ты нет?
– А я считаю баланду лучшей вещью в жизни с того момента, как я вышел на улицу с арбалетом, – он подмигнул мне. – Теперь мы будем долго говорить про мой манифест, да?
– С твоего позволения я бы еще послушал про баланду.
– Всё просто, док, – сказал Виктор. – Я хочу, в конце концов, прийти к здоровому питанию. Вы считаете это бредовой идеей?
Я взглянул в его лицо: живая мимика, рефлексы соответствуют норме, глазные яблоки не выпирают и не погружены в глазницы, зрачки не расширены и не сужены, колебаний радужки не наблюдается. Передо мной сидел образец стойкой ремиссии.
– Нет, не считаю.
– Хорошо, – он кивнул. – Вы бы, наверное, хотели, чтобы я раскрыл тему? Кратко, не впадая в резонерство?
– Изволь.
– Что ж, всё дело в традиционных для постсоветского пространства застольях.
Виктор мне сразу не понравился. Его манера говорить показалась мне ужасно натянутой, фальшивой. Было заметно, как он наслаждается словами, создает искусственную интригу. Впоследствии я осознал, что это работало и со мной, его пассажи зачастую создавали эффект просветления, сходного с похмельным, заставляли окунуться в бесполезные психоделические дебри собственного сознания.
Он любил нагнетать интерес короткими сюрреалистическими мыслями. Заставлял задавать ему вопросы. Во время многозначительной паузы он улыбался и с вызовом смотрел на собеседника.
– Дашь детали? – спросил я.
Почуяв интерес, он с хулиганской улыбкой приступил к своим пассажам, паралогичность которых создавала весь его образ.
– Я рос в нулевых. В обеспеченной семье.
– Хорошо.
– Мама и папа – химики, оба работали в НИИ…
– Интеллигентная семья? – уточнил я.
– Да, но денег не хватало, – Виктор опустил голову и взглянул на меня исподлобья. Потянулся рукой через стол. – Я закурю, не против?
– Давай.
Наглость