Основная жизнь деревни шла на втором берегу, как раз там, где поселился Юрий Степанович. Тут и ферма на пригорке стояла и местный деревянный клуб. Тут делала стоянку автолавка, и дворы были шумнее, веселее.
Лето тысяча девятьсот девяностого года дополнилось новой историей деревни, и кто знает, что ждёт её впереди.
Глава 2
Раннее утро в деревне по ощущениям всегда чистое, прозрачное. Воздух прохладный до мурашек. Ничего кроме оголённого неба, с которого после ночи не успела стереться луна, не предвещает июльского зноя. Лениво поднималось солнце, облокачиваясь о горизонт поля. Совсем скоро оно высоко зависнет в небе, потеряет свои чёткие контуры, когда раскочегарит в полную силу, и иссушит всю росу, что собрала трава за ночь. По этой росе, несмотря на раннюю зябкость, на коленках в садовой траве ползала Полина. По привычке отца она вставала рано и из скучной избы бежала в сад играть, воображая себя тем или иным животным, что запомнились ей в деревне. В корову, пасущуюся на лугу, в кур, расхаживающих по двору и скребущих лапой землю. Играет, пока отец завтракать не позовёт.
– Полька! Иди уже, давно сырники пожарил. Давай, давай, моя дорогая. Позавтракаем и в лес пойдём, мы ещё с тобой за цыганские поля не ходили землянику смотреть.
Цыганские поля носили такое название неспроста. Местные жители рассказывали, что ещё до войны к ним в деревню забрёл цыганский табор. Пришли мирно, спокойно, не воровали, денег не просили, словно бы просто решили пожить. Но в самой деревне не остановились, а разместились за лесом на ближнем поле, как его называли раньше. Жили около месяца там тихо-тихо. Потом ушли и больше их не видели. А поля так и стали называть – «цыганские».
После завтрака Юрий Степанович вышел на крыльцо, держа в руках сапоги и портянки. Присел на край, поднял штанину и стал закручивать вокруг стопы жёлто-серую извалявшуюся материю. В сени вышла Полина, брякнув здоровенным дверным крючком. Дёргаясь от нетерпения, пытаясь застегнуть последнею пуговицу на камуфляжной куртке, которая была на несколько размеров больше неё.
– Камуфляжку надела? – не поворачиваясь к девочке, спросил отец, засовывая ногу в длинный, запыленный сапог.
– Ага.
– Шапку?
– Мигом, – справившись с пуговицей, шмыгнула обратно в дверь избы.
Наконец собрались в лес. Юрий Степанович вышел за калитку, грузно шагая по сухой дороге кирзовыми сапогами, за спиной неся брезентовый рюкзак и ружьё. Девочка вышла следом, немного задержалась, закрывая калитку на крючок. В этот момент на дороге вдалеке показался КамАЗ,