Баренцева весна. Оганес Григорьевич Мартиросян

выстрелить в лампочку, то все подумают, что это открыли шампанское и пробка попала в люстру. Все захлопают в ладоши и лягут спать, потому что тигр напал на льва, а медведь на грядущее.

      Винсент собрал чемодан, готовый выехать из квартиры в любую секунду. Ведь он знал, что останется в ней навсегда, а его похоронят стены.

      – Мужчины умирают раньше потому, что позже стареют.

      Он купил пачку сигарет, из-за чего у него выделилась слюна. Положил их в карман. Заскользил вдоль по улице. Аптека с разбитыми окнами. Кафе, закрытое днем. Люди, израсходованные и забытые.

      – Почему я еще живу, как меня угораздило родиться, вон тетка машет платком, в который она сморкалась.

      Он перешел дорогу, зашел в пивной бар, заказал кружку пенного. Посетителей не было. Глотнул. Осмотрелся. Замер.

      – Остается только одно: надувать камни и пускать их по ветру.

      Пиво пошло легко. Чешское.

      – Это правильно.

      Винсент купил кальмаров. Стружку. Пятнадцать грамм. Он представил себе встречу с Эми, живущей в Америке. Сначала не было слов, сухость во рту, как в Сахаре, но вот набежала одна туча, за ней другая, и фразы полились, потекли, впитываясь в пески.

      – Твои руки как фланги, ты раскинула их, свела, они вонзились в меня с двух сторон, рубя и круша, мои ряды дрогнули, но выстояли, не понеслись назад. Мы слились с тобой и смешались, наши кровь, частицы и клетки стали единым целым, монолитным, одним.

      Винсент замолчал, остановил монолог, сделал большой глоток, затянулся дымком и подумал опять.