Голос МНС переполнился совсем уж неуважительными интонациями к старшему товарищу.
– Президент?
Уважения не прибавилось и в этом случае.
– Да и сам я…
МНС огорчённо махнул рукой: критика перешла в самокритику.
– Уж не хочешь ли ты сказать…
Округлив глаза, СБ покосился в сторону саркофага.
– Да! – МНС энергично кивнул головой. – Он! Он мог бы заставить! Повести за собой, увлечь личным примером – но он смог бы!
– Смог бы что?
– Смог бы заставить шевелить мозгами и задом!
– И поэтому его надо оживить?
МНС покачал головой.
– Его надо «оживить» потому, что одна его голова заменит все наши.
– Даю справку!
СБ поднял вверх указательный палец. Он уже понял, что мысль основательно засела в голове товарища. И мысль эту можно изгнать оттуда не насмешками, а строго научными доводами. По иному достучаться до МНС было невозможно: это – не Председатель.
– Если ген будет живой, сделать копию этого человека можно.
– «Копию этого человека»?
Лицо МНС посерело: научный довод приступил к избиению мысли.
– То есть…
– Да!
СБ «передёрнул затвор» – и решительно приговорил нежизнеспособные надежды друга.
– Это будет точная копия оболочки – но совсем другой человек.
Не Ленин. Реконструирована будет форма – а нам нужен…
– Мозг?
– Да.
МНС отвернулся от СБ – и вновь наклонился над саркофагом.
– И что нам остаётся?
Вопрос был задан полушёпотом, спиной к соратнику. Так, словно задавался вовсе и не ему. Но отвечать надлежало СБ, а не соратнику из саркофага.
– Оставить это безнадёжное занятие.
– Или думать…
Глава третья
…Прошёл год. Демократия всё активнее заключала в свои железные объятия страну, уже начинающую ощущать от этого некоторый дискомфорт. В очередной раз Москва доказала всему миру то, что от одних оков она всегда освобождается лишь затем, чтобы немедленно попасть в другие. Зато страна решительно превращалась в ведущую энергетическую державу мира. То, что превращение осуществлялось посредством спешной распродажи недр, было делом несущественным. Для власти, конечно. Потому что главный принцип демократии: «après nous le deluge» соблюдался неукоснительно. Перевод следовало осуществлять либо среди своих, и желательно – на кухне. По причине неправильной интерпретации массой.
Но «враги демократии», всё равно, домогались постижения, используя запрещённую литературу: французско-русский словарь или работу Ленина «Грозящая катастрофа и как с ней бороться». В России всё решительнее демократизировались институты власти, выстроенные уже не только по вертикали, но и в шеренгу – и даже во фрунт. Потому что лишь та демократия