Спустя час Домников почистил зубы, побрился, потом, торопясь от нетерпения, залез в ванну под душ, где громко с силой высморкался и с ощущением удовольствия, закрыв глаза, тут же помочился себе под ноги, чувствуя облегчение не только внизу живота, но и во всем теле. Филипп особенно густо намылил шампунем места под мышками, между ягодиц, в паху и на затылке, после чего обмыл тело. Домников не мог объяснить почему, но именно тщательное мытье утром придавало ему уверенности в общении с женщинами ровно настолько, насколько он продолжал чувствовать себя чистым и свежим. Филипп выключил воду, смахнул ладонью с груди, рук, ног капли воды и встал на идеально белое гостиничное полотенце, расстеленное безжалостно на чёрном плиточном полу. Домникову доставляло удовольствие относиться бесцеремонно ко всему гостиничному из-за дороговизны номера и потому, что дома такого не позволяли. В семье на каждый участок тела предназначалось своё полотенце, которое невозможно было бросить на пол. Филипп считал этот порядок варварским, но с женой не спорил.
Домников не стал обтираться, давая телу острее воспринимать прохладу. Он голый прошёл в комнату, где вприкуску с горьким шоколадом, медленно, маленькими глоточками, чтобы не вспотеть, выпил заготовленную перед походом в душ чашку крепкого цейлонского чая с бергамотом, что оказалось возможно благодаря хромированному электрическому самовару в гостиничном номере. Немедленно Филипп почувствовал прилив бодрости, и к нему пришло желание радоваться всему, что попадало на глаза. Домников не хотел и не ел утром, но обедал с большим удовольствием немного раньше середины дня, когда кафе и рестораны ещё не очень многолюдны. Филипп нередко начинал трапезу с пятидесяти грамм водки, закусывая горькую маленькими солёными огурцами или мелко нарезанной квашеной капустой, прежде жмурясь и занюхивая выпитую стопку пахучим чёрным хлебом с вкраплениями тмина, поднимая таким образом аппетит до ощущения длительного голода. Все следующие