Я и не видел себя. Ни ног, ни рук. Я продолжал, как мне казалось, жить, ходить, дышать этим свежим воздухом. Я был движением солнца в одну превеликую сторону; хотелось сжаться и взорваться, как миллиарды лет назад взорвался предвечный Хаос и превратился в бытие материальных сущностей, скользящих по мгновениям и пеплу.
В этот момент я умер. И далее – был жив, но лишь как безвольная кукла, исполнитель чужой воли.
А то, что я видел далее, слышал далее; что я чувствовал, как и зачем; откуда все это появилось – не знаю и знать не хочу. Когда это было, когда началось и закончилось. У всего этого есть история.
–
Я прятал руки в брюки и буравил взглядом стены. Тогда я еще не понимал, зачем ко мне так приклеилась эта рыжеволосая девчонка. Я был взволнован точно так же, умирая в последний раз. Я смотрел в ее глаза и видел себя, и видел себя, и видел свою смерть. Тогда я еще не мог осознать чего–то, но той ночью… Той ночью я понял всё.
– А смешно вышло, правда?
Мы степенно вышагивали по мосту взад–вперед. Я радовался. Правда. Я был безумно рад – впервые за многие годы. Как и она.
– Мне кажется, ты получился немного странный, – протянула она.
Я рассеянно кивнул.
– Я не более странный, чем ты. С тобой ведь тоже такое было, верно?.. Впрочем, забудь. Извини, если напомнил.
Она с усмешкой посмотрела на меня.
– Ты странный. Но это совсем не странно.
Я молча улыбнулся ей.
Она пряталась от меня, не желая раскрывать свою истинную сущность. Даже перед собой.
Я изучал хитросплетения теней на ее лице. Солнце скрылось. Я открыл газету и демонстративно приступил к чтению.
«Со мной творится нечто ужасное. Какое–то время назад я, против собственной воли, познакомился с одним местным чудаком. С этим пассажиром я впервые столкнулся, прогуливаясь по бульвару. Он окликнул меня, вроде «мой дорогой друг», и попросил мелочи на проезд. Я довольно резко ответил ему, что никакой я не «друг дорогой», и денег, естественно, не дал. С тех пор я пересекался с ним раз или два, и его собственный мир представляется мне все более и более загадочным. Этот «друг», по ходу дела, живет в некой закрученной бредовой системе, и Мэрия Города в ней – корень зла; я тогда – враг, агент, тварь из Мэрии. Он псих и, возможно, псих опасный (параноики на свободе – жуткое дело). Общаться с ним старался как можно реже, всегда держась настороже: пусть только рыпнется – получит в висок стулом. Или бутылкой по затылку. Но он и не думал рыпаться – вел себя мило. Любопытно и странно. Есть в нем какая–то веселость, будто мы были когда–то знакомы и он шутил именно с тем, кого тогда знал».
– Что читаешь? – спросила она.
Я быстро свернул газету.
– Ничего особенного. Подумалось, вдруг смогу найти что–то интересное. Сама знаешь, какая чушь в мире творится.
Девушка кивнула. Подошла поближе ко мне.
Наклонилась к моему уху. И прошептала:
– Сегодня все закончится. Ты представить