– Ну, ладно, не будем им мешать, – слава богу, Нина принимает мудрое решение за всех.
Нина и ещё две незнакомые мне девицы ретируются из кабинета, и мы (я, Максим Алексеевич и Карим) снова остаёмся одни. В кабинете, как и в первый мой приём, очень холодно, и от этого у меня начинает першить в горле, нос становится мокрым, пальцы ног и рук леденеют. Не хотелось бы мне разболеться.
– Ну что, как дела, Алисонька?
Безмолвно киваю в ответ на вопрос доктора, подтверждая, что всё в порядке. По телу пробегают мурашки, но уже не от холода, а от того, как он произнёс моё имя. Но неприятное чувство, что я испытывала буквально минуту назад, трезвит меня, и я снова становлюсь холодной, в прямом и переносном смыслах. Что это? Ревность?
– Карим, дай, пожалуйста, зеркальце, подготовь позиционер и всё остальное, – доктор подъезжает ко мне на своём стуле и, как только ассистент отворачивается, пронзает меня своим взглядом.
Карим находит то, что нужно, вскрывает бумажный пакет со стерилизованным инструментом и кладёт его на тумбочку рядом с Максимом Алексеевичем, затем подаёт ему зеркальце. Тот берёт его и тут же склоняется надо мной. Я нервно сглатываю и ёрзаю в кресле, прежде чем отрыть рот и позволить ему, хоть и через перчатки, коснуться меня.
Я вся сжимаюсь и перестаю дышать, пока он исследует мой рот. Его лицо расположено так близко к моему, но даже сейчас я не решаюсь взглянуть на него. Вместо этого я оббегаю взглядом Карима: он внимательно наблюдает за каждым движением доктора.
Максим Алексеевич отстраняется от меня и просит ассистента «включить какую-нибудь музыку».
– Повеселее только, – добавляет он и улыбается. Карим включает радио, и кабинет тут же наполняют звуки знакомой мне песни, хита года, “Despacito”. Не зная слов, доктор начинает подпевать (подвывать), раскачиваясь корпусом влево и вправо.
– Нравится эта песня? – он обращается ко мне и, не получив ответа, добавляет, – мне нравится!
Я невольно ему улыбаюсь, и он, кажется, начинает двигаться ещё энергичнее в такт музыке.
2
Во рту постоянно копится слюна. Причём с невероятной скоростью. Нормально сглотнуть мне не удаётся, поэтому Карим почти без передышки работает слюноотсосом. Кажется, что я не закрывала рот уже как минимум час: мышцы сводит. Как я выгляжу со стороны? Как меня видит доктор? Стараюсь не думать об этом. Но всё же отогнать эти мысли окончательно мне не удаётся, и я периодически ёжусь в кресле, чем, кажется, привлекаю внимание доктора.
Мне всё ещё холодно, и в горле снова начинает першить, а так как сглотнуть я не могу, меня пробирает кашель. Я издаю гортанный звук в надежде прочистить горло, но становится только хуже. Мне нельзя кашлять, я не могу закрыть рот, доктор почти закончил клеить «камешки» на мои зубы, и я не хочу пустить всё насмарку. Каждая секунда кажется вечностью, по моему горлу будто пёрышком водят, я начинаю задыхаться, и из глаз моих катятся слёзы.
Доктор