Мокрый снег ударил Эдда по очкам, и он снял их, чтобы протереть стекла.
– Бр-р! Ну и погода! – Борис зажал трубку в зубах, расстегнул пальто и тоже стряхнул с него налипший снег. – С Россией все понятно. А что с Латвией? К какому берегу нас прибьет на этот раз?
– К новому берегу[2]. Relax от коммунизма здесь может быть только национальным, а так как национализм последнее прибежище сам знаешь кого, ничего хорошего не жди.
– Это-то я понимаю. Мне непонятно другое. Брюссель – не Москва, просто так денег не даст. Если националы не сменят риторику, то брюссельские бюрократы paradis mums tadu eiropas kunas mati[3], что московские чиновники покажутся сущими ангелами.
– Ты, я вижу, еще не забыл латышский язык.
Борис сложил ладони рупором и прогудел по-латышски: «Не хочу быть пасынком Москвы, хочу быть иждивенцем Брюсселя». Потом вытер мокрые ладони о пальто и покачал головой: «И о чем только твои латыши думают? Надо же что-то продавать».
Эдд надел очки и вгляделся в пелену снега.
– Ты допускаешь типичную ошибку интеллигентного еврея, думая, что другие тоже думают. Никто ни о чем не думает. Все ликуют и поют. Первую республику погубило то, что народ относился к государству как к своему хутору. Сегодня мне опять говорят о совершенно фантастических качествах моего народа как землепашца. Кроме того, всем тут разъяснили, что Москва не понесет нефть ведрами и можно до скончания века стричь купоны с нефтяных терминалов Вентспилса, – Эдд сощурил глаза. Маслянисто-желтый свет фонарей падал на тротуар и расплывался ажурными кругами. – Видишь радужную лужу под ногами? Будем качать нефть из-под асфальта.
Марсо дернула Эдда за рукав пальто:
– Нам пора.
– Я вас подвезу! – Борис махнул рукой и рядом с ними, скрипнув тормозами, остановился «кадиллак».
– Спасибо! Нам недалеко. Надо забрать дочь из Дома офицеров. Она сегодня танцует и поет перед армией «оккупантов». Праздничный концерт перенесли за город[4]. Хватило ума. Детей привезут обратно на автобусе. Откуда у тебя «кадиллак»?
– Кормлюсь энергией распада, – рассмеялся Борис. – Завожу из Китая компьютеры, оформляю их как маринованный бамбук, плачу минимальную пошлину, отправляю в Китай часть денег. Остальные деньги перевожу китайцам как плату за постижение великой мудрости Конфуция. Это пошлиной вообще не облагается. Ну и еще по мелочам. Беру невозвратные кредиты, дистри..бутилую спирт «Рояль», перепродаю в десятый раз вагон сахара, записываю в конец видеокассеты ядреную немецкую порнуху. Много чего.
– Я тоже торгую.
– Это невозможно! Чем же?
Эдд напустил на себя гордый вид:
– Псевдоконсалтинговыми якобы-услугами.
– Обналичка? Понятно! Вот почему мои компьютеры уходят влет.
– Буду гореть в аду.
– Из университета выгнали?
– Сам ушел. Избирался в Верховный Совет Союза. Не хватило какой-то тысячи голосов. Ты, наверно, знаешь – мой дед был делегатом Второго съезда Советов, на котором провозгласили советскую