– Русалочки мои, милые! – говорит ласково Мария Ильинична, когда видит, что работницы еле стоят на ногах. – Девочки мои, ещё немного, родные, – и идёт в ту же топь, где все копошатся. Иногда ласка не действует. Тогда, бригадирша снова рассказывает пропаганду, даже просто кричит бранными словами. И снова все идут выполнять план, укреплять тыл.
А сегодня, Фахерниса сделала открытие. Уже второй месяц у нее не было крови.
– Это потому, что питаешься худо. Посмотри, ведь на лице только глазищи остались. Вернешься домой, отъешься – придут они, дни эти, – успокаивает девушку соседка по койке, сорокалетняя кряшенка тётя Таня.
Домой… Быстрее бы вернуться, увидеть маму…
Хочется её супа с крапивой, тепла и забыть о войне, торфе, Марии Ильиничне Зиновьевой…
Домой, домой, домой! Только не время ещё. Нужно перетерпеть оставшиеся четыре месяца и тогда… всё будет хорошо. Так терпи же, Фахерниса, работай!
Без тёти Тани было бы невыносимо. Таня, как опытная торфушка, уже работавшая до войны на торфяниках, помогала Фахернисе советами как сберечься от нещадно кусавших их комаров и слепней в адскую летнюю жару. Именно благодаря ей, девушка уставала меньше чем другие, чему была благодарна новой знакомой.
Русалочьи дни так и тянулись в торфяниках кашей на воде, хлебом по карточкам, двенадцатичасовой рабочей сменой и беспокойным сном в пять-шесть часов. Но было и хорошее. Таня стала для Фахернисы близкой подругой, наставницей. Лёжа на соломенных матрасах в душном, сыром бараке, они шепотом рассказывали друг другу о своих семьях, о домашней стряпне, разговаривали о войне, всяких женских глупостях и… мечтах.
Таня очень красиво пела и в своё время, хотела стать артисткой. Только совсем нежданно влюбилась в парня с соседней деревни, вышла замуж, родила детей. Так и осталась её мечта где-то в ней, временами вырывавшаяся наружу звонкой песней или нежной колыбельной. А вот Фахерниса еще не знала чего желает. Не задумывалась юная душа ни о чём другом, не тосковала, как о родном доме и матери. И плакала она, тоже уткнувшись в плечо Тани, доброй, понимающей…
Уезжая домой, в ноябре того же года, они условились с Таней писать друг другу письма и когда-нибудь, когда закончится война – свидеться и поговорить по душам. И вот, сжимая в руках крошечный газетный кусочек с нацарапанным на нем адресом, Фахерниса с грустью провожала уезжающую подругу. Такую же русалку как и она сама.
***
– Домой, домой, домой! – кричит раскрасневшаяся от волнения Фахерниса сыну, – Что же ты, Мансур, не напомнил мне о губадие! Разве зря я целое утро пекла, старалась!
– Не переживай, мама! Успеем!
– Дай-то Всевышний!
– Мама!
Через час они, наконец,