Я знал, что в последнем случае она намекает на меня. Это я не проявлял никакой активности, слонялся, не понимая уже, в какой стороне искать Валерию. Да и надо ли ее искать? Я действительно ждал, когда кончится игра. Сколько пройдет времени, прежде чем можно будет снять повязку? Я начинал чувствовать себя неуютно без опоры на зрение. Бесцельно бродил, встречая чьи-то непрошенные руки без особого энтузиазма. Генины руки я среди них не узнавал, что странно. Был уверен, что он старательно меня ищет. Но почему-то никак не найдет.
Вновь чьи-то руки. С тонкими длинными пальцами – такие хорошо иметь, если ты пианист. Уж я-то знаю: у меня не такие. На ощупь пальцы, хоть и тонкие, но не женские. Руки схватили мои и не отпускают. Это не Гена точно. Кто-то ошибся, приняв меня за своего партнера.
Палец щекотно скользит по моей ладони – вверх-вниз, словно прощупывая линии. Затем я чувствую всю его ладонь – она обхватывает мое запястье. Когда я уже порываюсь снять повязку, он всовывает мне в руку что-то… бумажное? С тихим шелестом. Не твердое, не мягкое, маленькое, прямоугольное. Я инстинктивно сжимаю это что-то пальцами и слегка сминаю. Шелест.
Конфета?
Срываю повязку. В руке конфета.
– Вы сняли повязку – нашли партнера? Только в этом случае разрешается… – говорит Анна Ивановна, но я не слушаю.
В моей руке конфета фабрики, где работал отец. Кто мне ее дал?
Я оглядываюсь, как будто потерялся в лесу – жадно осматриваюсь. Все в повязках, на лицах улыбки. Только Анна Ивановна без повязки, она смотрит на меня и что-то говорит. Я не слышу. За ее спиной, у самой двери…
Тот самый парень, который вчера встретился нам на улице. Он выглядывает из-за приоткрытой двери, как будто намереваясь вскоре исчезнуть за ней. И улыбается. Меня передергивает от его улыбки. Вдруг я чувствую себя одиноким, как в пустыне, среди этих потерянных, слепых людей. Среди блуждающей толпы.
Он улыбается, а когда я делаю шаг к нему, скрывается за дверью.
Я подбегаю к двери, выскакиваю в коридор, гляжу вправо, влево – никого. Тупо смотрю вдаль коридора: выглядит так, словно по нему никто никогда не ходил. Не пустой, а крайне опустошенный коридор.
Возвращаюсь в кабинет.
– Потрудитесь объяснить, почему вы прервали упражнение?
Я не тружусь объяснять. Вспоминаю, как парень трогал мою руку. По спине пробегают мурашки. Вспоминаю, что в руке у меня зажата конфета, и только тогда ощущаю ее – шелестящий, колкий по краям фантик, а внутри, согретая моим теплом, уже тает шоколадная глазурь, я чувствую.
– Наденьте повязку и вернитесь в игру, пожалуйста.
– Извините, – я кладу черную повязку на учительский стол и выхожу за дверь.
Когда, запершись в кабинке туалета, дрожащими пальцами я разворачиваю конфету, меня не покидает уверенность, что сейчас я увижу…
Хочется закрыть глаза и не видеть. Хочется тупо улыбаться и расхаживать кругами, бессмысленно искать чьи-нибудь руки – хочется чего угодно, только не видеть