Королёв посмотрел долгим взглядом на расплывшееся пятно и через неохоту спросил обычным бурчливым голосом:
– Ты чего швыряешь-то?.. Ты, что ли, мне стирать одежду будешь… Могу ведь и жалобу накатать…
– Жалобу! – взвизгнула повариху. – Жалобу хочешь!.. Залил глаза! Вон бельма красные таращишь. Пьянь! Работать не даёшь! – она, жестикулируя, развела руками и задела стопку тарелок на прилавке. Высокая стопка разделилась надвое и верхняя половинка полетела на пол.
Повариха глянула на рассыпавшиеся осколки, на секунду задумалась, потом опять взвизгнула, заверещала ругательски на Королёва – и сгребла на пол оставшуюся половину тарелок.
Королёв заморгал, втянул голову в плечи и, оставив свой поднос с гуляшом, пошёл к выходу. С учётом всех обстоятельств, имея в виду, что Королёв принципиальным трезвенником не являлся, а наоборот, фиксировался начальством в нетрезвом виде на рабочем месте, в его трезвость на момент разбора происшествия не поверили. А раз человек был пьяным – значит он во всём и виноват.
Сначала в цехе говорили, что Француза собираются уволить по статье. Потом кто-то даже пустил слушок, Васю будут судить за хулиганство в общественном месте. Сам Королёв о своей участи ничего не знал и от расспросов равнодушно отмахивался: «Что будет – то и будет» – и шёл к пульту щелкать тумблерами и нажимать кнопки. Ясность внёс вывешенный на доске приказ директора: Королёва увольняли по собственному желанию, на основании поданного заявления. Коллективный разум цеха единогласно решил, что Француз ещё легко отделался. Пожалели, предложили «по собственному». Гуманизм начальства достоин уважения.
– Теперь Француз потеряет все северные надбавки и горячий стаж…
– Уедет, наверное…
– А оно и к лучшему для него. Иначе совсем сопьётся от своей Тоньки.
– Я бы на его месте куда-нибудь рванул. Страна большая…
– Да никуда он не уедет, – твёрдо сказал пожилой начальник смены, хорошо знавший Королёва много лет. – Вася от сына своего ни в жизнь не уедет. Вот увидите.
Королёв уехал. Но не прошло и месяца – вернулся обратно. Устроился истопником в маленькую угольную кочегарку. Там и живёт, спит на дощатом топчане за кучей угля. Иногда вечером в очереди к винному магазину мелькнёт его отекшее лицо в неизменном беретике с хвостиком. Спереди на берете появилась рыжая пропалина. Видимо, как-то, горькой минутой, отяжелев от выпитого и своих мыслей, уснул Француз в опасной близости от раскалённой топки.
Плохая память
Грязный пудель с перебитой ногой пробежал по дороге, то и дело оглядываясь назад. Около водонапорной колонки пудель остановился, повернув кудрявую морду, грустно посмотрел на свой хвост, клацнул зубами. Потом полакал водички из растекающейся по улице лужи и, уже не спеша, затрусил на трех ногах в обратную сторону.
– Все,