Я не сразу узнала в смятой обгорелой куче металла и резины машину Одера. То, что от неё осталось, не оставляло абсолютно никакой надежды… Несколько спасателей с помощью какого‑то оборудования пытались разрезать искорёженный корпус.
Откуда‑то из группы столпившихся вокруг людей прямо на меня выбрался Фелим, совершенно потрясённый и бледный. Он, вроде бы, не сразу узнал меня, но, видя, что я пытаюсь подобраться к самой машине, решительно оттащил меня в сторону:
– Не надо, Мари, не лезь…
– Он жив?
Фелим покачал головой:
– Какое там… Он погиб почти сразу при взрыве… Все сплющено, ребята пытаются извлечь тело…
– Я хочу его увидеть!
Фелим крепко ухватил меня за плечи и окликнул одного из ребят, вертевшихся тут же:
– Грилл, я уезжаю, позвоните мне домой…
Не обращая внимания на мои протесты, Фелим потащил меня прочь от трассы. Только когда мы были уже далеко от места аварии, и я, оглядываясь, заметила тучу сбежавшихся репортёров, я поняла, от чего избавил меня Фелим. Проведя меня через проход между трибунами прямо на стоянку, Фелим открыл свою машину и затолкал меня внутрь. Я утонула в высокой мягкой спинке сидения.
Фелим исчез куда‑то, бросив меня одну в машине. Пошёл дождь, крупные капли колотили в стёкла и крышу, ручейками стекали вниз. Небо плакало вместо меня. Я сама себе удивлялась, но несмотря на то, что тоска и боль не давали вздохнуть, плакать не хотелось. Я думала о том, убрали ли с трассы машину, о том, будут ли сегодня возобновлять этап, о том, насколько серьёзны травмы того, второго участника столкновения. Но об Одере я боялась даже подумать. Мне не хотелось представлять себе покалеченный труп. Хорошо, что Фелим увёл меня, и я не видела ничего. Я хотела запомнить его живым. Я знала, что его душа сейчас где‑то здесь, рядом со мной, наверное, ему все так же больно после нашей гадкой ссоры.
– Ты здесь, Одер?.. Я знаю, ты меня слышишь… Зачем ты поверил мне там, в раздевалке? Не поверил бы, остался бы жив… Глупый…
Конечно, никто мне не ответил. Но я знала, что он меня слышал.
Пришел Фелим, сел на своё место, озабоченно взглянул на меня:
– Как ты, Мари?
– Что там?
Фелим вздохнул, сунул ключи в замок и завёл двигатель.
– Что может быть там?.. Эх, Одер, как же ты мог выкинуть такое свинство…
– Не вини его, он этого не заслужил, – отозвалась я.
– Мари, девочка, прости, но у меня может быть своё мнение. Он не мог не знать, во что может вылиться его сумасбродство… – Фелим стронул машину и вырулил на шоссе. – И теперь вот его больше нет…
– Теперь он будет жить где‑нибудь далеко отсюда. И будет любить тебя, Фелим, и ненавидеть меня…
Фелим мельком взглянул на меня, боясь надолго отвести глаза от мокрого шоссе.
– Мари, я прошу тебя… Что ты такое говоришь?..
Я протянула руку