Тогда в чем дело? Искусствовед – не так уж и плохо, смело заверяю тебя, как дизайнер веб-сайтов с двумя высшими, мучающий акрил и акварель на досуге.
Вы не понимаете, – она закрыла лицо руками, и мне ничего не оставалось кроме как обнадеживающе хлопнуть ее по плечу, – Я же забуду китайский и разучусь писать иероглифы. Буду днями и ночами работать над проектами. Зато это возможность учиться вместе с… видели бы вы тех людей, которые сидели со мной на собеседовании. Они особенные. Немного похожи на вас, даже лучше.
Слышать это было уже неприятно. Я, конечно, не отличался особенной горделивостью и высоким мнением о себе самом, но с ее стороны полагать, что школьники хипстеры разбираются в искусстве лучше спивающегося художника-любителя, способного, в отличие от малолетних ваятелей, продать свои работы по стоимости от ста баксов и выше было как минимум опрометчиво.
Послушай, – я чувствовал, как всякий такт оставляет меня, и голос звучит чеканно железно, – Я знаю не очень много художников. Например, Макарова. Есть еще у меня знакомая девушка-дизайнер…
Перед глазами тут же встало лицо той прекрасноволосой, с которой вместе мы обмывали студию, и мне пришлось потрясти головой, чтобы мираж исчез, и я смог продолжить.
В facebook на тему всяких художеств я болтаю с очень многими, в скайпе тоже недавно созванивались. Хотя так, чтобы лично, я давно ни с кем не пересекался. Я к чему. Если ты хочешь познакомиться с реальными экземплярами, так сказать с настоящими мастерами, а не со школотой, я могу без всяких проблем тебе это устроить.
Можно как-нибудь, – безрадостно ответила она.
И я понял, что осталось что-то еще, о чем она не сказала.
Я звонила маме, – сообщила Таис, – Она сказала, чтобы я и не вздумала сомневаться и шла бы на искусствоведа.
Мне ничего не оставалось кроме как всплеснуть руками.
Она сказала, что лучше поступить сюда, чем прозябать в нашем городке, а так у меня точно будет хорошее будущее.
Значит, созерцание меня, ее так и не убедило в том, что высшее образование не всегда гарантирует тебе выход в дивный новый мир.
Но ведь ты хочешь стать востоковедом… – только и оставалось, что вздыхать мне, – А впрочем, может быть мама и права. Только, погоди, не хочешь ли ты тем самым сказать, что еще год собираешься жить у меня?
Два года, – робко уточнила Таис.
Мне оставалось только сплюнуть.
Не жди от меня монашеского поведения. Черти что. Я тебе не отец и даже не дальний родственник. Ты даже не можешь стать моей девушкой, потому что не проходишь возрастной ценз… и при этом ты выливаешь мой алкоголь, выкидываешь сигареты и сжигаешь сковородки.
Вся самоуверенность Таис была перечеркнута. Самообладание отказало ей, и она разрыдалась у меня на плече. Наверное, моим яростным монологом не должен был закончиться ее вечер после всех и без того жутких потрясений.
Слушай. Я не лучший сосед, – попытался объяснить я ей, – Я лежу под поездом, облитый краской, примерно раз в месяц, иногда чаще, раз в три