Шпалы. Алена Антоновна Подошвина

ее имеет зловещий окрас, как будто бы он ехал не в Питер, а туда, куда я нарисовал, к чертям в самое пекло. Судя по изменению лица старика, его мысли ушли от моих недалеко.

      Всю жизнь мечтал в Ленинграде побывать, – признается он вдруг, хрипя, – А сейчас оно вроде и ненужно уже, а вот гляди, еду город посмотреть.

      Вы приходите в музей Современного Искусства, – слышу я свой голос, как будто бы со стороны.

      Я такое не люблю, – отвечает старик и косит взгляд в окно, чтобы не видеть картину, – Хотя у вас очень реалистично черти получились.

      И он заливается звонким шершавым смехом. А мне кажется, что в этот момент сквозь него на меня смотрит Сфинкс. Таис чувствует мою дрожь и неловко дотрагивается до края ладони. Если бы на ее месте была та, с ершиком, я, не раздумывая, сжал бы ее руку, но здесь необходимо быть предельно осторожным, и я, едва-едва коснувшись ее плеча, с силой тяну на себя молнию, и изображение чертей оказывается скрыто от пассажиров.

      Неправильно все это, – шепотом говорит Таисия, – Я не должна была соглашаться ехать с вами. Мне надо было идти к директору, договариваться, умолять помочь… или хотя бы позвонить маме.

      Мне мучительно хочется курить. Рационализм Таис совершенно прав.

      Ты же не хочешь там учиться? Жуткое место и все дела.

      Я сама виновата. Им нужен был оратор, а не художник, и я должна была научиться этим оратором быть. Если они выгонят меня с концом, то боюсь представить, что тогда будет. Темнота. Мрак.