Ночью мне приснился сон. Я нахожусь в городе Париже в районе площади Вогезов. Площадь по всему периметру окружают средневековые здания из красного кирпича. В центре площади разбит парк. Кругом снуют парижане в ермолках, будто речь идет о польском местечке. Многие из них приветствуют меня восклицанием «шалом» как добрые знакомые. В парке старухи, одетые в наряд бедуинок, примостились у детской песочницы и песком чистят кастрюли. Надо же, грязью грязь вымарывают, – подумалось мне в том сне. Мне встречается старьевщик. Странно, что в современном городе востребована эта профессия. Я захожу в небольшой магазинчик. Хозяева магазина, почему то повесили огромный еврейский календарь. Купив минералки, при выходе, я имел неосторожность бросить незначительный комплимент, касающийся «шедевра» полиграфического искусства, висящего на стене. Этот опрометчивый поступок позволил хозяину забегаловки разглядеть родственную душу. Поэтому, он прощаясь чуть ли не на всю площадь громогласно восклицает: «Шалом» и машет мне рукой. Я готов провалиться сквозь землю, ибо все окружающие начинают с любопытством пялиться на новоиспеченного «еврея». – Осталось только ермолку надеть, – думаю я. Мои переживания прерываются нескладными звуками духового оркестра. Они становились все громче и громче. Площадь заполонил табор цыган. Это они выдували медь. Может среди них скрывается «Волшебник Волшебного Города»? – подумал я. Вряд ли. На Волшебнике Парижа лежит огромная ответственность, не только за свой «волшебный» город, но и за нечто большее.
ГОРОД ЧЕТЫРЕХ ВРАТ
Гадание по китайской Книге Перемен: «Обладателю Правды – препятствие. С трепетом блюди середину. Крайность – к несчастью. (Гексограмма Сунн)».
Очередным волшебным городом, куда я попал, был Неаполь. И хотя никакого стража там я не встретил, этот город помог понять суть перемен, которые происходили в моей стране. Новизна впечатлений была какой то странной. Она помогала заглянуть в себя. Внешний мир проявил мир внутренний. Помог увидеть те энергетические бури, которые были запрятаны в глубине души.
Поражала бешеная энергетика города, в котором бурлила жизнь. Эта энергетика разворошила бы любое болото, любую таежную заводь. Кажется, что весь город только тем и занимается, что беспрерывно спаривается. Спариваются огромные океанские лайнеры с причалом; спариваются в подсобках тесных пиццерий бесчисленные посетители; тут же, в печи, спаривается с поленом огонь; спаривается продавец с покупателем на шумных рынках; жарким взглядом спаривается полицейский-постовой с бурлящей толпой; спаривается закон с беззаконием; спариваются бесчисленные туристы с руинами Помпей; спаривается жизнь со смертью; спаривается почти нагая молодежь, возвращающаяся в переполненных электричках с пляжей города – друг с другом и с