К тому времени, когда я добрался до обочины, «ПроСтар+» давно уже уехал, как и другие легковушки и трейлеры, которые находились что на северных, что на южных полосах движения в тот момент, когда ковбой пытался меня убить своим восемнадцатиколесником. Остался только черный асфальт, пустынный и одинокий, словно все человечество исчезло с планеты, пока сброшенный с дороги «Форд» тащило по склону к песку у его подножия. Ну и меня вместе с ним.
Кто-то из людей в других автомобилях наверняка видел, что произошло, но ни один не остановился, чтобы узнать, как я, или предложить помощь. Мир кричит, требуя социальной справедливости, но, когда дело касается социальной ответственности, иной раз не услышишь и стрекота цикад.
Шум двигателя, доносящийся с севера, привлек мое внимание. Вдалеке показался автомобиль, и чем ближе он подъезжал, тем становился длиннее. Когда остановился, съехав на обочину передо мной, я понял, что это черный, супердлинный лимузин «Мерседес».
Переднее тонированное стекло со стороны пассажирского сиденья опустилось, и я подошел, чтобы заглянуть в кабину. Обнаружил, что водитель – Дюймовочка. Стоя она наверняка не дотянула бы дюйм-другой до пяти футов, а ее голова виднелась над рулем только потому, что сидела она на краешке жесткой подушки. Пожилая, худощавая, но не хрупкая, седые волосы она не красила, стриглась под Питера Пэна.
– Дитя, – обратилась она ко мне, – ты выглядишь так, будто тебе что-то нужно. Тебе что-то нужно?
Я видел, что нет смысла все многократно усложнять, рассказывая о разбитом «Форде Эксплорере», лежащем внизу на песке.
– Видите ли, мэм, мне нужно ехать на юг, и быстро.
– Куда на юг?
– Точно не знаю.
– Ты не знаешь, куда тебе надо ехать?
– Я узнаю, когда попаду туда, мэм.
Она склонила голову набок и молча смотрела на меня, а я подумал об австралийском попугае, возможно, из-за белоснежных волос и птичьего блеска глаз.
– Ты не головорез-убийца? – спросила она.
– Нет, мэм.
Я решил не говорить, что иногда я убивал, при самозащите и чтобы уберечь невинных. Убийство убийству рознь, но иногда люди нервничают, если начинаешь им объяснять, в каких случаях можно убивать, а в каких – нельзя.
– Ты насильник?
– Нет, мэм.
– Не выглядишь ты насильником.
– Спасибо, мэм.
– Не похож ты и на наркомана.
– Люди часто говорят мне об этом, мэм.
Она прищурилась, потом улыбнулась, вероятно решив, что я не пытался язвить, корча из себя умника.
– У тебя есть работа, дитя?
– Я повар блюд быстрого