– Вот же, скотина! – Ратомир вздохнул и глянул окрест. По дороге все так же тянулась вереница беженцев, выглядящих еще печальнее и безнадежнее в безразлично-веселом утреннем свете.
– Кто? – Не понял Бен-Салех.
– Хозяин, кто…
– А что такое? Тебе не понравился окорок? Вообще-то, правда, жестковат.
– Да причем тут!.. Как он спокойно говорил про этих, арбокорцев. Или ледерландцев. Все равно ему. Плевать, что… Я же говорю, скотина, предатель.
– Ух ты, раскипятился, – усмехнулся Бен-Салех, – подумаешь! Я, например, за свою жизнь знаешь, сколько стран поменял? И ничего. Человеку, знаешь ли, по большому счету абсолютно все равно, как называется то место, где он живет. Главное, чтобы жить давали. Ну, правда, возникает языковая проблема, но, если не лениться, за достаточно короткое время можно выучить любой язык. Хотя тебя я тоже понимаю. Лично тебе нигде не будет так хорошо, как было в родном дворце. Но дворец – ты же слышал, сгорел.
– Ладно, – прекратил дискуссию Ратомир, – пошли. Раз отец, как говорят, сам идет сюда, скоро мы его найдем.
Несмотря на свое высокое происхождение, Ратомир был всего лишь человек, а человеку свойственно ошибаться.
***
Этим же утром, и совсем недалеко отсюда, при выезде на тот же тракт, по которому сейчас шли Ратомир с Бен-Салехом, и вдоль которого, только им навстречу неторопливо двигалось воинство Бенедикта, остановился маленький обоз, в котором ехало семейство крайсов. Клавдий, всю ночь правивший передним фургоном, спал. Юма, его старшая жена, слезла на землю и пошла разведать обстановку. Обилие всякого транспорта, и даже идущих пешком, насторожило ее. Никогда такого не было. Тракт, конечно, оживленный, но это значит, что в полчаса три телеги туда-сюда проедут. А тут…
Крайсы народ особый, не чета нам, прочим всяким. То, что не получилось у Бен-Салеха, Юме было раз плюнуть. И скоро она знала все. Все, включая такие подробности, какие ни один очевидец не расскажет, а расскажет тот, кто слышал от тех, кто лично знает этого самого очевидца.
Юма вернулась и, растолкав недовольного Клавдия, стала толковать ему, что туда, куда они направлялись, ехать никак нельзя. Оттуда наоборот все удирают. Там идет огромное войско, пожирающее все на своем пути, словно туча саранчи – помнишь саранчу? Клавдий помнил саранчу. А те, оказывается, еще и людей едят – вот это уже вообще страх! А Миранда сгорела, совсем сгорела, одни головешки от столицы остались. И царский дворец сгорел. А царя эти, которые идут, захватили, и сейчас он у них, вроде как в плену. А зачем он им нужен – это ты уж у них сам спроси. Спроси, спроси, когда встретишь! А Миранду поджег страшный дракон. Все говорят, его там все видели. А если не бывает, значит и Миранда цела, и дворец, и царь на месте, и по дороге никто никуда не бежит. А ты сходи, сам посмотри, а потом и будешь говорить – не